Греческие города в Южной Италии также находились под угрозой расположенных в глубине суши италийских городов и обращались за помощью к своим родным городам в старой Греции. Таренту помогали дважды: сначала царь Спарты Архидам в 342 г. до н. э., а затем царь Молоссии Александр в 333 г. до н. э. Оба добивались определенных успехов, пока не погибли в боях.[369] Основной причиной проблем в Южной Италии был медленный коллапс монархии в Сиракузах. Дионисий II был не таким безжалостным, как его отец, и в 357 г. до н. э. его дядя Дион возвратился из изгнания и сверг его. Дион после этого был убит, и тирания рухнула. В 347 г. до н. э. Дионисий II возвратился в Сиракузы, но к этому времени оппозиция окрепла, и он смог восстановить свою власть только в самих Сиракузах. Оппозиция обратилась за помощью в Коринфу, метрополии сиракузян.
Вместо того чтобы прислать царя и армию, Коринф направил только одного человека — Тимолеона, который оказался государственным деятелем необыкновенных способностей. Он отстранил Дионисия, перестроил Сиракузское царство, отразил вторжение Карфагена, предоставил греческим государствам на Сицилии локальную независимость, а затем удалился, чтобы жить в качестве обычного гражданина, и умер в 337 или 336 г. до н. э.[370]Эти необычайные события происходили в то же самое время, когда Филипп объединял Грецию, только время могло сказать, будет ли этот успех долговременным. Сицилия была склонна к таким крупным переменам: амбиции к завоеванию со стороны Карфагена или стремление к монархическому правлению некоторых из греков совершенно не исчезли. В 325 г. до н. э. один из таких амбициозных людей, Агафокл, был отправлен в изгнание. Интригами он добивался возвращения и в 319 г. до н. э. сумел это сделать. Сиракузы всегда были центром силы греческой империи на Сицилии и монархией, а Агафокл был еще более амбициозным человеком, чем Дионисий, и столь же жестоким.[371]
Такой была часть фона, на котором разворачивались планы Филиппа и Александра. Они определенно принимали в расчет экспедиции Архидама и Тимолеона в 340 гг. до н. э., поскольку тираны Сиракуз всегда были склонны вмешиваться в события в старой Греции, а Спарта была самым закоренелым врагом Македонии. Когда оба города были чем-то отвлечены, а царь Эпира Александр также принял участие в этих событиях — он отправился в Италию в 334 г. до н. э., македонские цари могли не беспокоиться относительно вторжения с запада во время завоевания востока. С учетом всей этой политической активности соседей римляне вполне могли направить посольство, чтобы определить намерения Александра. Действия Рима в Кампании, действия Агафокла в Сиракузах и царя Эпира Александра в Южной Италии могли стать основанием македонского вторжения во имя освобождения греческих городов или даже как месть за смерть мужа сестры Александра.
Жестокая компания Александра в Индии вполне могла стоять перед глазами его солдат, когда они отвергли его планы, поскольку кампания на западе была бы столь же неприятной и трудной. Завоевание большей части Персидской империи потребовало трех битв (Граник, Исс, Гавгамелы), трех серьезных осад (Галикарнас, Тир, Газа) и кампании в Бактрии. Необходимо было только нанести поражение армии персидского царя, чтобы захватить власть над всей империей от Геллеспонта до Восточной Персии. Сопротивление Бактрии и Согдианы было или могло казаться в ретроспективе предупреждением о том, что будет в Индии. На западе все было по-другому. Кампании велись бы против отдельных городов или племен, каждое из которых сопротивлялось бы совершенно так же, как в Индии, а возможно, и еще более ожесточенно. Александра могли радостно встретить в Южной Италии, но не в Сиракузах, не говоря уже о том, что ни Карфаген, ни Рим не были бы легкой добычей. Можно было ожидать, что Карфаген организует примерно такое же сопротивление, как его метрополия Тир, а каждый город или племя Центральной Италии сражались бы с Александром так же, как некоторые из них сопротивлялись его зятю. Самниты также не сдались бы без борьбы. В результате кампании в Индию погибло очень много македонян и даже еще больше индийцев. Была разрушена сложившаяся политическая система общества. Кампания Македонии на западе могла быть столь же неприятной и разрушительной.
Долина Инда после ухода Александра переживала период беспорядков. Двое из его сатрапов были убиты еще в то время, пока он шел через пустыню в Гедрозии, и при распределении постов в Вавилоне Индию в основном игнорировали. В Трипарадизе Паропамисады остались за Оксиартом, отцом Роксаны, но сама Индия была передана индийским царям Пору и Таксилу, поскольку устранить их было невозможно, по крайней мере для Антипатра.[372] Порядок предстояло установить человеку, которого, как считали греки, вдохновил Александр. Согласно более поздней легенде Чандрагупта Маурья мог встречаться с Александром в Пенджабе.[373] Более важно, что он был политическим противником династии Нандов в Магадхе, которая в значительной степени объединила долину Ганга под своей властью. Она могла быть следующей жертвой Александра, если бы он смог убедить свою армию двинуться на восток. Положение Нандов было неустойчивым, и оказалось столь же уязвимым, как и персов. В 321 г. до н. э. после падения Пердикки Чандрагупта сверг царя Нандов в результате государственного переворота и в 317 г. до н. э. отобрал контроль над Пенджабом у Пора и Таксила. Всего через шесть лет после смерти Александра Северная Индия от перевала Хайбер до Дельты Ганга была объединена в единую империю.[374] Если бы Александр начал реализовывать какой-либо из своих предполагаемых планов в Индии, то именно в это время ему пришлось бы иметь дело с Чандрагуптой. Вполне возможно, что его воинов не радовала такая перспектива. Влияние действий Александра таким образом распространялось далеко за пределы его формальных границ на запад до Атлантики и на восток до долины Ганга. Его карьера вдохновила Чандрагупту на великие дела, и вскоре Агафокл на Сицилии будет подражать ему. Это было одним из побудительных мотивов экспансии Рима в следующем поколении хотя бы для того, чтобы предотвратить возможное македонское вторжение. Когда Октавиан достиг Александрии три столетия спустя, он приказал открыть саркофаг Александра, чтобы посмотреть на его предполагаемое тело.[375]Влияние Александра прошло через время и через пространство; его достижения с тех пор были образцом для каждого завоевателя.
В совершенно отдельной политической системе Китая, где Александр был неизвестен, прошли предварительные стадии процесса, который в следующем столетии приведет к появлению другой объединенной империи. Начало расширяться приграничное государство Цинь — самое западное из комплекса образований вдоль Желтой реки. Его воины были закалены постоянными пограничными войнами. Два очень способных правителя князья Сянь и Сяо правили с 385 по 338 гг. до н. э. и провели реформы, которые увеличили военные силы и повысили эффективность системы управления. Их ближайший сосед царство Вэй серьезно пострадало в результате войны с Ци на востоке в 340-х гг. до н. э., и Цинь и Ци в последующие десятилетия совместными действиями разделили земли Вэй. Государство Цинь начало направлять свои закаленные войска против городов внутри страны, так же как Македония, воины которой закалялись в битвах с иллирийцами и фракийцами, а затем обратились против греческих городов. Этот период не зря называется в Китае Эпохой воюющих государств. Цинь стало одной из трех или четырех великих держав Китая, подобно Риму на западе, и сходными средствами: дисциплинированная военная машина и внутренняя потребность продолжать завоевания. По сравнению с Македонской империей, однако, государство Цинь построило эффективную и хорошо отлаженную систему управления.[376]
369
Архидам: Plutarch, Agis 3.2; Diodoros 16.62.4 and 63.2; Theopompos; FGrH 259, 261; Александр I Эпирский: Livy 8.3.6, 17.9 and 24.4; Diodoros 16.5 and 18.90.2; Justin 12.2; Strabo 6.34.13–20.
371
Tillyard (1908); Finley (1969), 100-1; Meister, САН VII.I, 384–411; см. также Lewis (2000).