Комната выглядела экстравагантно. С претензией на вкус. Мебель была в основном времен французского Регентства, попадались также Эдамс, Шератон и кое-кто из итальянцев. Часть пола покрывал роскошный ковер. На стенах висели обюссонские гобелены.
Марен уселась на обтянутый велюром табурет в стиле Людовика XIV, достала из рюкзачка косметичку и положила рядом. Вынула щетку и быстро поправила волосы. Потом стала краситься, используя вместо зеркала полированную поверхность старинного столика. Это оказалось непросто, потому что видно было только пол-лица, и Марен из кожи лезла, чтобы поймать изображение целиком. Наконец ей это удалось, и она спросила:
– Что ему от тебя надо?
– Кому?
– Клайду Мэсси?
– Так ты думаешь, это Мэсси?
– Разумеется. С самого начала не сомневалась. – Она метнула в Чессера внимательный взгляд: не смеется ли он?
Он пытался пригладить расческой взъерошенные ветром волосы, но тщетно.
– А ты намочи, – посоветовала она.
На столике Чессер заметил несколько хрустальных графинов. В одном оказалась прозрачная жидкость. Чессер вынул пробку и уже хотел плеснуть чуточку на ладонь, но вдруг решил удостовериться. Он принюхался – это был джин. В стороне стоял забранный серебряной сеткой стеклянный сифон. Чессер осторожно надавил рычажок, но газированная вода вырвалась мощной струей; на столе растеклась лужица. Он слегка увлажнил волосы, старательно причесался и повернулся за одобрением к Марен.
– Смахиваешь на Ника Чарльза, – сказала она.
– На кого?
– Такой старый киношный сыщик. Я его по телевизору видела, когда мы с Жаном-Марком ездили в Америку. Допоздна засиживались: не оторвешься. – Она вернулась к своему макияжу.
Чессер пробормотал, что ему наплевать, на кого он смахивает, хоть на испанского прохиндея-сводника.
Он подошел посмотреть поближе на гобелены, еще больше недоумевая, зачем он здесь, в доме Клайда Мэсси. Может, Мэсси его с кем-то путает? Он потрогал волосы, надеясь, что они успеют высохнуть и не будут такими прилизанными.
Марен кончила краситься. Она уже укладывала косметичку в рюкзачок, когда дверь распахнулась. Это был не Мэсси: слуга в черном вежливым жестом пригласил их следовать за ним.
Они вышли из гостиной и миновали несколько комнат, столь же впечатляющих. Тут и там висели картины. Боннар, Моне, Писсаро, Дега, Вермеер, большой набросок Лотрека. Наконец они очутились в просторном светлом помещении – англичане называют такие зимним садом. Стены и потолок были стеклянные, снаружи увитые виноградом, так что розовый мраморный пол казался пестрым от солнечных зайчиков. Комната выходила на открытую веранду, с которой были видны обширные угодья. Траву подстригли так, что она больше напоминала расстеленную ткань.
Там был Мэсси. На лужайке, футах в пятидесяти от них. Высокий, стройный, он был одет в легкий фланелевый спортивный костюм кремового цвета с короткими рукавами, кожаные лакированные туфли того же оттенка, на шее – бледно-желтый шарф. Мэсси стоял вполоборота к Марен и Чессеру, которые оставались на веранде, и не подавал вида, что замечает их, но, несомненно, знал об их присутствии.
Мэсси смотрел собак. Четверо работников в голубых лабораторных халатах держали перед ним на поводках животных четырех пород. Собак пустили бегом по большому кругу, явно для Мэсси. Безукоризненные пары: лабрадор-ретриверы, керри-блю-терьеры, борзые и гончие. По знаку Мэсси бег остановили и псов поставили рядком на лужайке. Потом по очереди подводили к Мэсси, и тот их осматривал. Последними были гончие. Они дрожали. Мэсси указал на керри-блю-терьеров. Работник, державший на поводке эту пару, сдержанно, но благодарно улыбнулся. Собак увели.
Месси направился к Чессеру и Марен. Шагах в пяти от них он приветственно протянул руку и назвал свое имя. Чессер представился и представил Марен. Без фамилии, просто: «Это Марен».
Она очаровательно улыбнулась. Мэсси ответил тем же, и Марен заметила, что зубы у него чересчур ровные, наверняка искусственные.
– Великолепные псы! – сказала она. – Вы готовите их к выставке?
– Это и была выставка, – ответил Мэсси.
– Но ведь все собаки тут – ваши?
– Да.
– И судите их только вы? Он кивнул в знак согласия. Марен весело засмеялась:
– Вы всегда в выигрыше! Мэсси остался серьезен.
– Когда возможно, я стараюсь избежать соревнования. Особенно в несущественных делах. – Он прочел ее мысль. – Не то что я боюсь открытого соперничества, упаси Бог. Просто в поражении буду виноват я, а не собаки. Ко мне не испытывают симпатий; кто же упустит случай побить меня?
– А если вы победите?
– Победу я расценил бы как лесть. В любом случае, собаки не были бы оценены по достоинству. А так керри-блю-терьеры получили вполне заслуженную награду.
– Им раздали медали или что-то в этом роде?
– Тренер получил двадцатипроцентную прибавку к жалованию. Более действенный стимул.
Следом за Мэсси они двинулись по веранде. Он шел между Чессером и Марен, но больше внимания уделял Марен. Появился слуга с белым телефонным аппаратом в руках; длинный провод тянулся откуда-то из дома. Звонили явно Мэсси, но тот жестом отказался говорить.
– Рад, что вы приняли мое приглашение, – голос Мэсси звучал искренне. – Я редко выбираюсь в Лондон, разве что на театральные премьеры. Вам не случалось видеть Пола Скофилда в чеховском «Дяде Ване»? В прошлом году – или это было в позапрошлом?
Марен разозлилась.
– Я обожаю Полански, – сообщила она с чистосердечием, в котором Чессер сразу распознал издевательские нотки.
– Он ведь снимает фильмы, не так ли? – спросил Мэсси и, не дожидаясь ответа, продолжал: – Конечно, большинство хороших фильмов мы записываем и показываем прямо здесь. Но современные меня не увлекают. Сплошные мелочи жизни.
– Полагаю, вы смотрели «Макбета» Полански?
– Нет, но посмотрю, раз вы советуете.
– Ни в коем случае, – возразила Марен. Мэсси растерялся:
– Он плохой?
– Отличный, – невинно улыбнулась она.
Чессер не участвовал в разговоре. Он думал: вот, бок о бок со мной идет богатство. Мэсси и Марен. Он знал, что никакого «Макбета» она не смотрела. И не собиралась. Чессер взглянул вверх, на одинокое пушистое облако. Ему хотелось есть.
Веранда обогнула дом, а дальше сжалась. Здесь, на солнцепеке, стояли ярко-желтые и белые плетеные кресла и накрытый на четверых стол. Желтая скатерть, английское серебро и мустьерский фаянс восемнадцатого века.
Они сели в кресла. Мэсси против Марен. Вошел слуга. Мэсси спросил, что бы они хотели выпить? Чессер выбрал бы кофе, но Мэсси предложил шампанское. Чессер пил шампанское днем только наедине с Марен, но отказываться не стал. Ему было любопытно, кто приглашен четвертым. А вдруг его с Марен не ждали, и стол накрыт совсем для других гостей? Все может быть.
Разговор велся ни о чем, и Чессер в основном отмалчивался. Мэсси и Марен обсуждали цветы. Чессеру вспомнилось, как Марен бросила косточку авокадо в блюдце с водой и страшно удивилась, когда та проросла. Она едва отличала фиалки от ромашек. Но теперь Марен, кажется, держалась неплохо, взяв на себя роль слушательницы.
Чессер незаметно изучал Мэсси, умудряясь сохранять вежливо-заинтересованный вид. Знаменитому миллиардеру было за семьдесят. Его лицо покрывал прекрасный загар, не скрывая, впрочем, возрастных пигментных пятен. Серые, очень светлые, словно выцветшие от времени глаза. Белки кремовые, как его спортивный костюм. Нос длинный, тонкого рисунка, слегка неправильный. Несмотря на возраст, Мэсси производил впечатление удивительной мужественности. Его движения были легки и раскованны. Несомненно, он до сих пор сексуально активен. Это подтверждалось и его голосом, звучащим очень молодо. Энергичный голос, выдающий остроту ума. Чессер подумал об уме Мэсси и обо всем, что этот мозг вмещает. Единственная правдивая биография Мэсси, включая то, как ему, еще молодому человеку, удалось положить на обе лопатки «Суприм Ойл» и обрести колоссальное могущество. Мэсси был рядовым сотрудником этой нефтяной компании. В его обязанности входило разъезжать по стране и скупать землю, после того как там тайно проводили разведку геологи «Суприм Ойл». Основываясь на результатах их анализов и используя деньги компании, Мэсси от ее имени заключал сделки о покупке. У него был собственный скромный капитал: несколько тысяч своих сбережений и двадцать пять тысяч, которые оставил ему в наследство дед. Мэсси выжидал, пока не получил от геологов абсолютно достоверные данные. Участок баснословно дешевой, почти даровой земли в Оклахоме. Мэсси поехал туда и купил его для себя. Разумеется, нефть там была. За неделю Мэсси стал миллионером. Мощной «Суприм Ойл» оставалось только локти кусать от досады. Мэсси ухмылялся и считал. Сейчас у него уже были: целый флот танкеров, шесть нефтеперерабатывающих заводов, тысячи бензоколонок и твердые соглашения с кувейтскими шейхами.