— Как это? — переспросил один из придворных. — Иннельда спала со змеями? Это символически или буквально? Но посмотрите, она краснеет…
Это было так. Холодным взглядом Хедрук изучал малиновощекое смущение Императрицы. Он не ожидал такой реакции. Через мгновение, конечно, будет прилив холодного негодования. Это, впрочем, не смутило бы большинства присутствующих за столом.
— Продолжайте, продолжайте, Хедрук, — сказал усатый принц дель Куртин. — Не собираетесь же вы придержать эту интересную новость. Я полагаю, что ее источник находится также в хрониках оружейных магазинов.
Хедрук промолчал. Его утвердительная улыбка, казалось, была адресована принцу, кузену Императрицы, но на самом деле он его почти не видел. Его взгляд и внимание были сконцентрированы на единственной значащей персоне в зале. Императрица Ишер сидела молча, и гнев ее постепенно разрастался. Она медленно поднялась и, затаив ярость, зловеще произнесла:
— Вы сделали очень умно, капитан Хедрук, изменив тему разговора, но уверяю вас, это вам ничуть не поможет. Ваша реакция просто подтвердила, что вы заранее знали о моем намерении. Вы — шпион, и рисковать больше мы не намерены.
— О, Иннельда, — вмешался один из придворных.^ — Не собираетесь же вы действительно сыграть эту жалкую шутку?
— Поосторожней, мистер, — вскипела женщина. — Или вы присоединитесь к нему на эшафоте.
Люди за столом обменялись многозначительными взглядами. Некоторые покачали неодобрительно головами, а затем возобновился общий разговор.
Хедрук ждал. Он добился того, чего хотел, но сейчас это казалось недостаточным. В прошлом остракизм людей, которых она ценила, оказывал огромный эмоциональный эффект на правительницу. Дважды, со времени своего прибытия, он наблюдал его поразительное воздействие. Но не на этот раз. Он понял это окончательно, наблюдая за женщиной, опять опустившейся в свое кресло с иронической улыбкой на удлиненном красивом лице. Затем улыбка исчезла, и она мрачно произнесла.
— Извините, джентльмены, за то, что я испортила вам настроение. Я сожалею о любых проявлениях гнева, которые могут быть истолкованы так, что мой приговор капитану Хедруку вызван личными причинами. Но я очень расстроена открытием, что он шпион.
Это впечатляло и звучало убедительно. Частные беседы замерли, пока она говорила, и больше не возобновились. Хедрук откинулся назад в своем кресле, чувство поражения усиливалось в нем с каждой секундой. Стало ясно — то, что стояло за приговором, — очень большое и слишком важное, чтобы можно было изменить его ловким ходом. Требовалось решительное и смертельно опасное действие.
Длинный стол, покрытый гладким белым шелком, золотые блюда, две дюжины красивых молодых людей отошли на задний план перед его мрачной перспективой. Нужны были слова, которые изменили бы целиком ситуацию, плюс действие, которое могло бы закрепить успех; до его сознания дошло то, что говорил в это время принц Куртин:
— Вы не можете просто заявить, что человек шпион, и ждать, что мы поверим. Мы знаем, что вы можете много и изобретательно лгать, когда это вам выгодно. Если бы я заподозрил, что готовится, я бы присутствовал на совещании кабинета этим утром. Как насчет маленького факта?
Хедрук почувствовал нетерпение. Люди уже смирились с приговором, хотя, казалось, не поняли этого. Надо быть осторожнее и ждать, пока сама Императрица не заговорит. Она сидела напряженно, с упрямым выражением лица, без улыбки. А затем спокойно сказала:
— Боюсь, что я должна буду просить вас довериться мне. Возникла очень серьезная ситуация. Она и была единственным предметом обсуждения сегодня. Уверяю вас, что решение казнить капитана Хедрука было единодушным, и я лично удручена этой неизбежностью.
Хедрук сказал:
— Я, в самом деле, был лучшего мнения о вашем уме, Иннельда. Не планируете ли вы опять один из ваших безнадежных налётов на оружейные магазины и не думаете ли вы, что я могу обнаружить это и доложить Совету Организации?
Ее зеленые глаза сверкнули в его сторону, голос был подобен стали, когда она резко ответила:
— Я не скажу ничего, что поможет вашим догадкам. Не знаю, какая система связи у вас с руководством, но я знаю, что она есть. Мои физики часто регистрируют своими приборами мощные волны сверхвысокого диапазона.
— Исходившие из моей комнаты? — мягко спросил Хедрук.
Она уставилась на него с сердито поджатыми губами, затем нехотя произнесла:
— Вы никогда не осмелились бы прийти сюда, если бы все было так очевидно. Мне неинтересно продолжать эту беседу.
— Хотя вы и не понимаете этого, — спокойно сказал Хедрук, — но я уже сообщил вам все доказательства своей невиновности, когда открыл, что знаю, как в возрасте шестнадцати лет вы спали с живой змеей.
— А! — воскликнула Императрица, затрепетав от предвкушающей победы. — Начинается признание. Итак, вы ожидали, что нужно будет защищаться, и приготовили эту маленькую речь!
Хедрук пожал плечами.
— Я предполагал некоторый сюрприз. Мои комнаты обыскивались каждый день в течение недели. Меня подвергали длинным скучным монологам со стороны главных болванов в штабе Армии. Я был бы простаком, если бы не придал всему этому должного значения.
— Не совсем понимаю, — сказал один из молодых людей, — случая со змеей. Почему вы полагаете, что ваше знание об этом доказывает вашу невиновность? Слишком глубокое построение для меня.
— Не будь таким ослом, Меддери, — ответил принц дель Куртин, — это просто означает, что оружейные магазины знали интимные детали жизни Иннельды задолго до того, как появился капитан Хедрук. Это доказывает существование шпионской сети более опасной, чем все, что мы предполагали, и главное обвинение против капитана Хедрука — это то, что он не пожелал рассказать нам о существовании этой сети.
Хедрук подумал: не сейчас, нет еще. Кризис должен наступить неожиданно, и тогда его действия должны быть быстрыми, точно рассчитанными. Вслух он холодно произнес:
— Почему вы должны беспокоиться? Три тысячи лет доказывают, что у оружейных магазинов нет намерения свергнуть Императорское правительство. Я знаю точно, что шпионские лучи используются с большой осторожностью. И никогда не применялись ночью, за исключением того случая, когда Ее Величество утащила змею из дворцового террариума. Любопытство принудило двух женщин — ученых, обслуживающих следующее устройство, продолжать наблюдение. История была, конечно, слишком занимательна, чтобы держать ее в папках, и вам, может быть, будет интересно, Ваше Величество, узнать, что об этом были написаны две статьи по психологии, одна из них — вашим величайшим из живущих А — человеком, Эдвардом Генишем.
Краем глаза Хедрук заметил, как изящное гибкое тело Императрицы наклонилось вперед, ее губы слегка приоткрылись, зрачки расширились от интереса.
— Что, — прошептала она, — он сказал обо мне?
Неожиданно Хедрук понял, что наступает переломный момент. Сейчас, подумал он, сейчас!
Его мышцы свело в сладкой истоме. Но он не обращал никакого внимания на свое физическое состояние. Человек, которому угрожает смерть, должен выглядеть возбужденным, иначе его будут считать слишком холодным, что вызывает антипатию. Его голос возвысился над гулом болтовни резко и страдальчески. Это не могло не волновать женщину, смотревшую на него широко раскрытыми глазами, которая наполовину была ребенком, наполовину гением и жаждала всей своей эмоциональной натурой странного и необычного. Она сидела с сияющими глазами, пока Хедрук говорил.
— Вы, должно быть, сумасшедшие, все вы, или же просто недооцениваете оружейные магазины и их специализированно развивающихся знаний. Что за бредовая идея, будто я пришел сюда как шпион, будто я любопытствую насчет маленьких правительственных секретов. Я здесь только с одной целью, и Ее величество отлично знает, с какой. Если она убьет меня, она намеренно уничтожит свою лучшую, более величественную часть, а если я знаю что — нибудь о линии Ишеров, это то, что они отступают перед самоубийством.
Императрица выпрямилась, нахмурившись.
— Ваша самонадеянность, — резко ответила она, — равна вашей ловкости.
Хедрук не обратил внимание на эти слова, чтобы не потерять инициативу. Он продолжал: