— Какого дьявола, Хедрук? Что вы сделали?
Офицер секретной полиции Пелди быстро вышел вперед и сказал:
— В самом деле, мистер Гениш. Арестованный не может… Гордое лицо А — человека обратилось к агенту.
— Это уже сделано, — сказал он. — Отойдите — ка, я хочу поговорить с мистером Хедруком наедине.
Пелди поклонился.
— Прошу прощения, сэр. Я забылся.
Он отступил назад и начал теснить своих людей подальше. Хедрук остался один на один с А — человеком. Первый шок перешел в пульсирующую боль в голове. Арестованный! Он предполагал это, конечно, в некотором смысле, но старался думать о себе, как о человеке, находящемся только под подозрением, и надеялся, что если он притворится, что не знает об этом, то руководители оружейных магазинов не поставят вопрос в открытую.
Гениш быстро заговорил.
— Хуже всего, что они отказались слушать, когда я предлагал, чтобы все дело поручили только мне, чтобы разобраться с помощью моих способностей А — человека. Это плохо. Ты не можешь что — нибудь подсказать мне?
Хедрук покачал головой.
— Все, что я знаю, это то, что два часа назад они беспокоились, что я могу быть казнен Императрицей. Они фактически послали мне помощь, но это обернулось моим арестом.
Гениш постоял, задумавшись.
— Если бы только ты мог осадить их каким — нибудь образом, — сказал он. — Я недостаточно знаком с индивидуальными психологическими чертами советников и с самим обвинением, чтобы вывести одно из моих интуитивных мнений, но, если ты сможешь свести дело к обсуждению доводов и контрдоводов, это была бы уже частичная победа. Они ведь только представители власти, хотя и мнят, будто они от самого Бога.
Он пошел, нахмурившись, к дальней двери, а к Хедруку подошел Пелди.
— Пройдемте, сэр, — сказал молодой человек. — Совет примет вас немедленно.
— Да, — ответил Хедрук. Чувство тепла от дружеского внимания А — человека пропало. — Вы имеете в виду, что Совет собрался в палате?
Ответа не было, но он и не ожидал его. Держась прямо, он последовал за офицером секретной полиции к выходу в палату Совета.
Люди, сидящие за V — образным столом, подняли глаза и уставились на него, как только он переступил порог. Дверь за ним закрылась со слабым щелчком. А ведь всего два года назад он отказался бороться за место в Совете. Советники были разного возраста, начиная с тридцатилетнего исполнителя Ансила Каре до седоголового Бэйда Робертса. Не все лица были ему знакомы. Хедрук сосчитал их, думая о том, что сказал ему А — человек: «Преврати это в суд!» Это означало вывести их из самодовольного настроения. Он кончил подсчет и ужаснулся. Тридцать! Полный Совет оружейников! Он представил этих советников в их близких и дальних штаб — квартирах, всюду — на Марсе, Венере, на спутниках, — советников, входящих в местные вибрационные передатчики и мгновенно прибывающих сюда.
И все из — за него. Это снова и ужаснуло его и успокоило. Расправив плечи и представив себе поколения людей, таких, как эти, которые жили и умерли со времени его рождения, Хедрук нарушил тишину.
— В чем меня обвиняют? — громко спросил он.
И в эти слова он вложил все свое искусство, огромную мощь своего тренированного голоса, своего обширного опыта в общении с любым типом и любой группой человеческих существ.
За сияющим столом возникло легкое движение. Ноги зашаркали по полу. Собравшиеся вопросительно переглядывались. Наконец встал Питер Кадрон.
— Меня попросили возглавить заседание, — спокойно произнес он. — Это я первый обвинил вас. — Он не стал ждать ответа, а медленно оглядел советников, а потом мрачно сказал: — Я уверен, что любой из присутствующих здесь ощутил влияние личности мистера Хедрука. Интересно отметить, как точно это проявление скрываемой силы подтверждает то, что мы обнаружили. Я должен признать, к моему собственному удивлению, ее очевидную мощь.
— Это также относится и ко мне, — прервал его Дим Лили. До этой минуты я представлял себе Хедрука как мягкого, сдержанного человека. Сейчас он неожиданно загнан в угол и сверкает огнем.
— Нет сомнения, — сказал молодой Ансил Каре, — что мы открыли нечто замечательное. Мы будем настаивать на тщательном расследовании.
Это было слишком. Его поступок в целом был принят не так, как он хотел, искажен надеждой, что он не является тем, кем показался.
— В чем меня обвиняют? — величественно повторил Хедрук.
Молчание. Затем Питер Кадрон сказал:
— Вы узнаете это в должное время. Но сперва — мистер Хедрук, где вы родились?
Итак, они докопались.
Он не чувствовал страха. Он стоял, немного опечаленный, полный удивления, что его вечные страхи наконец воплотились в жизнь. Возможно, что он вел себя неосторожно.
Он ответил:
— У вас есть мое дело. Я родился в Централии, Средние Озерные Штаты.
— Вы слишком долго думали, прежде чем дать ответ, — резко возразил советник. После некоторого молчания он задал следующий вопрос.
— Имя вашей матери?
Хедрук смотрел на их лица немного озадаченно. Вряд ли они ожидали смутить его чем — нибудь настолько простым. Он ответил:
— Дельмира Марлтер.
— У нее были трое других детей?
Хедрук кивнул.
— Мои два брата и сестра умерли еще в детстве.
— А когда умерли ваши отец и мать?
— Мой отец умер восемь лет назад. Мать — шесть.
Неожиданно ему стало не по себе. Трудно было называть этими словами двух приятных, среднего возраста людей, которых он никогда не видел, но о которых постарался узнать как можно больше. Кадрон с мрачным удовлетворением улыбнулся другим советникам.
— Итак, джентльмены, что мы имеем: человек, у которого нет живых родственников и который менее чем десять лет назад, после того как вся его семья умерла, вступил в Организацию оружейных магазинов самым обычным путем. И с помощью талантов, казавшихся необычными даже тогда, когда мы не знали, как много он скрывает о себе, быстро достиг положения и большого доверия. После этого он уговорил нас поручить ему важное дело. Мы согласились на это потому, что стали опасаться, не причинит ли нам Императрица вред, если наблюдение за ней не будет более тщательным, чем прежде. Одним из важнейших факторов, который необходимо рассмотреть сейчас, является сомнение, что из всей нашей Организации с ее десятками тысяч выдающихся людей, может быть найдена личность, способная поддерживать интерес Императрицы Иннельды целых шесть месяцев.
— И даже теперь, — прервал Хедрук, — я только временно изгнан из ее окружения. — Он закончил язвительно: — Может быть, вам интересно, но это было результатом суматохи сегодня во дворце. Упомянутый срок, могу я добавить, — два месяца.
Питер Кадрон вежливо кивнул ему, затем обратился к хранившим молчание людям за столом.
— Держите это в уме, пока я буду спрашивать мистера Хедрука о его образовании.
Его взгляд сверкнул в сторону арестованного.
— Ну? — спросил он.
— Моя мать, — ответил Хедрук, — была университетским профессором. Она обучала меня частным образом. Как вы знаете, это было обычной практикой в подобной среде в течение сотен лет. Контролирующим фактором являлись периодические экзамены. Вы найдете сведения о них в экзаменационных ведомостях, которые я представил вместе с моим заявлением о приеме в Организацию.
Мрачная улыбка снова появилась на лице Кадрона.
— Семья на бумаге, образование на бумаге, вся история жизни подтверждается только документами.
Это выглядело неважно. Хедруку не нужно было смотреть на лица советников, чтобы понять, насколько это плохо. Фактически, конечно, этого было не избежать. Не существовало альтернативы. Доверить живым людям истинные факты о своей личности во время кризиса было самоубийством. Люди, как бы дружески ни относились они к нему, всегда могли быть принуждены сказать правду. Но никто не мог даже заподозрить что — нибудь в хорошо сделанном документе. Он отказывался верить, что они хоть немного догадывались о настоящем положении вещей.
— Подумайте! — сказал он. — Что вы пытаетесь доказать? Если я не Роберт Хедрук, тогда кто я?