До нее не сразу дошло значение этих слов. Она настолько привыкла к откровенному разговору с кузеном наедине, что не сразу осознала, что это замечание сделано во время официального заседания кабинета, так как была слишком сосредоточена на своих собственных словах. Она сердито продолжила:
— Я устала от разговоров, что у нас нет денег для текущих расходов правительства. Затраты Императорского Дома являются неизменными целые поколения. Любая частная собственность, которую я имею, содержится на свои прибыли. Мне говорили не раз, что наши налоги повышены до предела и что бизнесмены горько сетуют на их тяжесть. Если они удосужатся проверить свои книги, то обнаружат, что имеется другая, менее очевидная утечка их финансов. Я ссылаюсь на контрибуции этой наглой незаконной организации — оружейных магазинов, — которая облагает налогам эту страну столь же тяжело, как и законное правительство. Их подлый метод заключается в получении поддержки рвачей среди бездумных масс. Всем известно, что нужно просто выдвинуть обвинение, будто деловая фирма надула вас, и тайные суда оружейных магазинов вынесут решение в вашу пользу. Возникает вопрос: когда законная прибыль становится надувательством? Это чисто философская проблема, которая может обсуждаться бесконечно. Но эти суды слишком легко определяют сумму штрафа: устраивают ущерб, отдавая половину денег обвинителю и оставляя другую половину себе. Говорю вам, джентльмены, мы должны начать новую кампанию. Мы должны убедить бизнесменов, что оружейные магазины — большая тяжесть для них, нежели правительство. Ханжеские оружейники будут выставлены ворами, каковыми они, в сущности, и являются!
Она остановилась, перевела дыхание и нахмурилась, вспомнив, что ей сказал ранее принц дель Куртин.
— Итак, я кажусь сварливой женой, не так ли, кузен? Растратив все деньги любимого мужа, я…
Она резко замолчала, так как вдруг вспомнила выражение облегчения, которое появилось на лицах членов кабинета после замечания принца. В одно мгновение она осознала то, что ранее не дошло до нее, а именно, что она была лично обвинена перед всем кабинетом.
— Проклятие! — взорвалась она. — Итак, вся ответственность на мне. Я трачу государственные деньги, как безответственная женщина…
Еще раз она перевела дыхание и уже собралась продолжить, когда ожил экран позади ее кресла.
— Ваше Величество, срочное сообщение только что пришло со Среднего Запада. Гигантское человеческое существо в сто пятьдесят футов высокой разрушает деловые кварталы в городе Денар.
— Что?
— Если вы хотите, я включу трансляцию. Гигант медленно отступает под напором военных частей…
— Не нужно. — Ее голос был холоден и резок. Она закончила как можно вежливей: — Это, должно быть, какой — то робот, построенный сумасшедшим, и флот справится с ним. Я не могу уделять внимание этому вопросу в данный момент. Доложите позже.
— Хорошо.
Последовало общее молчание, она сидела, как статуя, с неподвижным лицом и горящими глазами и, наконец, прошептала:
— Не может ли это быть какой — нибудь новой акцией оружейных магазинов?
Ее мысли вернулись к теме, о которой она говорила до того, как ее прервали. Ее слова содержали скрытое обвинение:
— Принц, я правильно поняла, что вы публично возлагаете на меня ответственность за финансовые затруднения правительства?
Принц холодно ответил:
— Ваше Величество, вы неправильно истолковали мои слова. Я только указал на то, что эти соображения кабинета стали не чем иным, как сварливыми вечеринками. Ответственность перед парламентом несут министры, и нет никакой пользы в чрезмерном критицизме.
Императрица пристально посмотрела на него и, поняв, что он не имеет намерения добавить что — либо к своему первоначальному заявлению, быстро произнесла:
— Значит, вы не учитываете мое предложение проинформировать бизнесменов о воровстве, о воровской тактике оружейных магазинов — вы не рассматриваете его как конструктивное?
Принц так долго молчал, что она резко спросила:
— Так да или нет?
Он погладил подбородок, затем устремил на нее прямой взгляд.
— Нет! — ответил он.
Она уставилась на него широко открытыми глазами, так как это было сказано перед всем кабинетом.
— Почему нет? — поинтересовалась она наконец голосом, в который вложила максимум благоразумия. — Это, по крайней мере, уменьшило бы обвинение, что наши налоги слишком высоки.
— Если это сделает вас счастливее, — с легкой усмешкой ответил принц дель Куртин, — вероятно, не будет вреда в том, чтобы начать такую пропагандистскую кампанию.
Иннельда снова стала холодной.
— Кампания не имеет ничего общего с моим счастьем, — резко сказала она. — Я думаю только о государстве.
Принц дель Куртин молчал, и она смотрела на него пристально, с растущей решимостью.
— Принц, — сказала она серьезно. — Вы и я кровно связаны. Мы хорошие друзья, но у нас имеются расхождения по многим вопросам. Как бы то ни было, сейчас вы намекнули, что я предпочитаю частные интересы — государственным. Конечно, я всегда считала само собой разумеющимся, что у одного человека не может быть двух лиц и что каждый его поступок отражает в некоторой степени его убеждения. Что заставило вас вдруг сделать заявление с такими намеками? Ну, я жду.
— Вдруг — не совсем точное слово, — сухо ответил принц. — Больше месяца я сижу здесь, выслушиваю с растущим недоумением ваши нетерпеливые тирады. И задаю себе один вопрос. Хотите знать, какой?
Императрица сидела молча, но, наконец, решилась:
— Скажите.
— Вопрос, который я задал себе, — сказал принц дель Куртин, — следующий: что раздражает ее? К какому решению она пытается прийти? Ответ на него не сразу очевиден. Мы все знаем о вашей одержимости идеей разгромить оружейников. Вы всегда готовы потратить огромные суммы правительственных денег на какие — нибудь действия против них. Один такой случай произошел несколько лет назад и стоил столько денег, что за него расплатились только в прошлом году. Затем, несколько месяцев назад, вы начали делать мне загадочные намеки и, в конце концов, попросили кабинет утвердить большую сумму денег на предприятие, которое до сих пор не назвали. Внезапно флот был распущен и появилось обвинение оружейников, что вы скрываете межзвездный двигатель. Мы финансировали контрпропаганду, и дело на этом закончилось, хотя потрачены был колоссальные суммы. Я все же хочу узнать, почему вы сочли необходимым создание стомиллионнозарядных энергетических орудий стоимостью один биллион восемьсот миллионов кредитов каждое? Пожалуйста, поймите меня правильно, я заключил из некоторых ваших замечаний, что инцидент благополучно завершился. Остается все же вопрос: почему же вы не удовлетворены? Что было не так? Я решил, что проблема является не внешней, а внутренней, личной, а не политической.
У Императрицы появилось чувство тревоги, но пока она не догадывалась, к чему он ведет. Она поколебалась, хотела было что — то сказать, но передумала.
Принц продолжал:
— Иннельда, вам тридцать два года. И вы не замужем. Ходят слухи — простите за упоминание, — что вы имеете любовников сотнями, но я знаю достоверно, что эти слухи ложные. Соответственно, говоря прямо, сейчас для вас чертовски подходящее время выйти замуж.
— Не хотите ли вы предложить, — сказала она немного неестественным тоном, — чтобы я призвала всех молодых людей страны совершить подвиги отчаянной храбрости и вышла замуж за того, кто сделает лучший сливовый пудинг?
— Этого не требуется, — ответил принц спокойно. — Вы уже полюбили.
За столом возникло оживление. Улыбки. Дружеские лица.
— Ваше Величество, — начал один из придворных, — это самая лучшая новость, какую я слышал. — Он, должно быть, заметил выражение ее лица, потому что запнулся и замолчал.
Она сказала:
— Принц, я удивлена. И кто же этот счастливый молодой человек?
— Возможно, один из самых ужасных людей, каких я встречал, но очаровывающий своей жизненной силой и вполне достойный вашей руки. Он пришел во дворец около восьми месяцев назад, и вы сразу увлеклись им, но, к счастью, из — за его политического прошлого в вашем сознании возник конфликт между естественными желаниями и вашей одержимостью.