По-моему, нет сомнения в том, что Германия намерена поглотить весь Занзибар, а раз так, почему она об этом не объявит? Я получил… зловещую ссылку на соглашение между Англией и Германией, о котором я ничего не знаю и согласно которому мы не должны противодействовать немецким планам в этом регионе. Конечно, когда это соглашение было принято, немецкие планы были известны, и если так, почему мне не сказали? Эти планы являются намерениями германского правительства или частных компаний?.. Упомянуты мои инструкции, но я до самого последнего времени не получал никаких инструкций относительно Германии и немецкой политики. Мне предоставили следовать моей прежней, одобренной линии… обобщенной в договоре… который… я получил от султана и который гласит, что он не должен уступать ни одно из своих прав или территорий или передавать протекторат над своим государством или любой его части кому бы то ни было без согласия Англии… Я никогда не получал приказы содействовать Германии, но поскольку я видел, какая сложилась ситуация, я действовал осторожно и, надеюсь, благоразумно… Но почему державы, участвующие в конференции, не пригласили Е[го] В[еличество] [султана в Берлин]? Они открыто проигнорировали его на своей встрече, и насколько я знаю, никогда не сообщали ему о своих решениях.
Керк чувствовал, что его желают “скомпрометировать, хотя мое имя ничем не запятнано”. Если бы он стал давить на султана, чтобы тот удовлетворил требования немцев, как желал Лондон, то султан от него “просто отвернулся бы”:
На меня падет вина за то, что я не имею никакой власти предотвратить это… Ненавижу бросать все, пока у нас есть шанс… сохранить хотя бы часть из того, что некогда может стать полезным… Этот немецкий план колонизации является фарсом… Или в этой стране все станет хуже, чем когда-либо, или Германия вынуждена будет тратить деньги и силы, чтобы, как и мы в Индии, построить империю. Ей придется заплатить, но нет никаких признаков того, что она думает об этом. Таким образом, у нас есть шанс потерять довольно хороший протекторат и свободу, которую мы имеем при султане, в обмен на долгий период беспорядка, в течение которого все плоды моих трудов будут уничтожены.
Соображение о том, что султана следовало пригласить на Берлинскую конференцию, выдает в Керке старомодность. В имперской “Монополии” действовали аморальные правила “реальной политики”, и британский премьер-министр лорд Солсбери был готов принять их, как и Бисмарк. А султан был африканским правителем. Ему не могло найтись места у игрового стола. Грузный, неряшливый, реакционный и лукавый Солсбери скептически относился к империализму. Его определение ценности империи было простым: “победы, деленные на налоги”. “Буффало”, как прозвали Солсбери, был совершенно нетерпим к “показной филантропии” и к “плутням” “фанатиков”, которые отстаивали расширение в Африке как таковое. Как и Бисмарка, колонии интересовали Солсбери только как фишки на игровой доске великой державы. Он не одобрял планы Родса распространить владычество Британии с севера до юга Африки. В июле 1890 года Солсбери заявил поддерживающим его пэрам, что он находит
смешной идею, будто наличие непрерывной территории от Кейптауна до истоков Нила дает некое особенное преимущество. Эта полоса земли к северу от Танганьики может быть только очень узкой… Я не могу вообразить торговых потоков в этом направлении… Эта земля совершенно не имеет практического значения и ведет только к португальским владениям, в которых, насколько я знаю, в предыдущие триста лет не наблюдалось бурного роста… Я думаю, постоянное изучение карт приводит к нарушению умственных способностей… Но если, отбросив коммерческие расчеты, взглянуть на стратегический характер, я не могу вообразить более неудобного положения, чем владение узкой полосой земли в самом сердце Африки, на расстоянии трех месяцев пути от побережья, которая должна разделять силы такой могущественной империи, как Германия и… другой европейской державы. Не получив никаких выгод от расположения этих земель, мы получим все опасности, неотделимые от их защиты. Другими словами, приобретать новую территорию стоит только тогда, когда это усиливает экономическое и стратегическое влияние Британии. Это красиво выглядело бы на карте, но недостающее звено, которое замыкало “красный маршрут Родса” от Кейптауна до Каира, было негодным. Что касается тех, кто жил в Африке, то их судьба Солсбери нимало не беспокоила. “Если бы наши предки заботились о правах других людей, — заявил он коллегам-министрам в 1878 году, — Британской империи никогда не было бы”. Султан Баргаш скоро смог оценить силу этой позиции.