— Может быть, проверить военнослужащих по инициалам, сэр?
— Не надо, — отмахнулся Томпсон. — Мы сделаем проще. Канал «Тропа» — это цепочка вьетконговских шпионов, ее контролирует работающий на КГБ местный шут, которого русские зовут Бамбуком. Думаю, первая радиограмма от него.
— И мы не знаем его кода?
— К новому еще не успели подобрать ключик, уж больно запутанный…
— Бамбук нам известен… И мы не трогаем его, сэр?
— А зачем? Он может нам пригодиться для игры. Наоборот, мы всячески поддерживаем иллюзию русских о его ценности. Например, они убеждены, что пару месяцев назад он помог им раскрыть английский заговор…
— Вот бы удивились англичане, сэр, узнай они, что планировали тут заговор, — улыбнулся капитан.
— Ну, в этой отвлекающей операции мы действовали совместно с англичанами… Но в сторону отступления. Подключив к началу канала «Тропа» наших людей, мы узнаем, какие фотографии станет передавать Бамбук, и таким образом выйдем на М. С. Ф.
— Фотографии, наверное, следует изъять? — предположил Уэсли.
— Как раз нет. Русским это не повредит, они просто переключатся на неизвестный нам канал. Да и к чему это? Пусть русские играют свою партию, а мы будем играть свою. Не исключено, что этот М. С. Ф. интересен нам не меньше, чем им. Удобнее работать вместе, нет?
Томпсон и Уэсли рассмеялись.
— Подготовьте доклад для Лэнгли, начальнику отдела «К» Роберту Классену, — добавил майор. — Как бы поименовать всю эту затевающуюся возню… Ну, назовем ее операцией «Июнь».
28
10 июня 1968 года
Ханой
Торгпредство СССР
Волков разложил перед полковником Бадмаевым пять фотографий, полученных по каналу «Тропа». Этот безупречно функционирующий канал использовался тогда, когда требовалось срочно доставить что-то более вещественное, чем радиограмма. В распоряжении северовьетнамских коммунистов, хозяйничающих на изрядной части территории Юга как у себя дома, имелись даже вертолеты.
К фотоснимкам прилагалась шифровка, написанная новым кодом Бамбука, Волков отдал ее Бадмаеву уже в виде русского текста.
Практически капитан Волков лично осуществлял руководство оперативной деятельностью, ему доверяли и не докучали мелочной опекой. Но сейчас Александр Игнатьевич по собственной инициативе обратился к полковнику. То, что он задумал, все равно не осуществить без санкции непосредственного начальства.
— Вот это сам Фаррис, — комментировал снимки Александр Игнатьевич. — А это члены английской гуманитарной миссии, прилетевшие в Сайгон вчера, Дайке, Бэрримор, Хелмс. И — внимание! — так называемый профессор Андерсон.
— Почему «так называемый»? — Полковник поднес фотографию к самому носу, точно надеялся, что это стереоснимок и изображение станет объемным.
— Потому что это Генрих Мерц.
Бадмаев перевел на капитана недоверчивый взгляд. Как и все, кому полагалось по службе, он знал вехи биографии Саши Волкова, в том числе и историю с опознанием Мерца в 1960 году. Но с тех пор произошли значительные политико-юридические изменения. 4 марта 1965 года Президиум Верховного Совета СССР издал Указ, а 3 сентября подтвердил его специальным постановлением. Эти документы гласили: «Гитлеровские преступники не должны избежать справедливого возмездия, где бы и как долго они ни скрывались от правосудия». Многозначительная формулировка «где бы и как долго…» фактически развязывала руки советским спецслужбам. Теперь они могли развернуть охоту за нацистами по всему миру, чем раньше занималась, пожалуй, одна лишь израильская разведка Моссад. И если до выхода Указа подобные операции проводились за пределами СССР с осторожностью, то сейчас КГБ мог опереться на могучую поддержку советского закона. Указ и постановление не только позволяли, но и прямо обязывали вылавливать нацистских преступников в любой стране. Кардинальная разница с положением, существовавшим в 1960 году.
Правда, была тут и закавыка. Генрих Мерц в списках разыскиваемых не числился, о чем полковник Бадмаев не преминул напомнить капитану.
— Ну и что же, — пожал плечами Волков. — Вот поймаем его, он нам такого порасскажет, что хватит на десяток смертных приговоров, да еще и сообщников своих выложит на блюдечке. Игра стоит свеч, Дмитрий Петрович.
— Гм-гм… — Полковник пожевал губами, снова взял в руки донесение Бамбука. Пропустив начало, он начал перечитывать третий абзац.
«Перед появлением в Сайгоне четырех английских врачей Майкл Фаррис нанял некоего Зыонг Миня в качестве проводника по районам плато Тайнгуен, прилегающим к 19-й параллели. После этого он встретился с пилотом вертолета американских ВВС сержантом Эйерсом. Зафиксировать содержание их разговора и сфотографировать Эйерса, к сожалению, не удалось».
— К сожалению, не удалось, — вслух прочитал полковник в раздумье.
— Понимаете, что это значит, Дмитрий Петрович? — Волков выключил гремящий и трясущийся вентилятор, который без толку перегонял горячий воздух. — Ясно как день, что ни в какой Конкуонг они не полетят. Зачем-то им очень надо попасть во внутренние области Тайнгуен… Вот зачем?
— Хорошо, и что вы предлагаете? — спросил полковник.
Когда Волков вкратце объяснил, что он предлагает, Бад-маев долго смотрел на него исподлобья, а потом ехидно полюбопытствовал:
— У психиатра давно были, товарищ капитан? Сходите, не пожалеете. А пока поменьше бывайте на солнце…
Волков глубоко вздохнул. Высказать идею всегда проще, чем защитить ее, но скептицизм Бадмаева лишь укрепил решимость капитана.
— Чем мы рискуем? — бросился он в атаку. — Операция начнется только в том случае, если они в самом деле летят не в Конкуонг, а на Тайнгуен. Черт, как у меня руки чешутся допросить господина Мерца!
— Вы умом подвинулись на вашем Мерце, — отрывисто обронил полковник, но тут же поспешил смягчить резкость: — Нет, я не имею в виду, что… Простите… Конечно, Бухенвальд — это серьезно… Ну а если это не тот человек? Представляете, в какую лужу мы сядем?