— Архи-кто? И для чего он нужен? — колдун сел на стул, закинув ногу на ногу.
Теперь мы стояли перед ним, как нашкодившие лилипуты.
— Я записываю всё самое важное, на этом пока всё.
— А, примитивная магия свитков! — Хул-Ган посмотрел на меня внимательнее. — А ещё ты забыл сказать, что самый разговорчивый. Это тоже имеет значение!
— Какое? — не удержался я от вопроса.
— Дай мне свиток! — вместо ответа, потребовал колдун. Предмет в его руках казался соломинкой, однако поддев его ногтями, Хул-Ган без труда развернул пергамент. — Хех, не густо! Ты совсем не умеешь им пользоваться, верно? Оно и немудрено! Расплодились, как муравьи, заполонили всю ойкумену, откуда вам знать, что и для чего было придумано предшественниками? Ниоткуда, вы же их сожрали раньше, чем успели проголодаться! О, людишки, какие вы бессмысленные паразиты…
— Может быть начнёте говорить о понятных вещах? — попросил я, оглянувшись. Парни стояли не шелохнувшись и очень внимательно следили за происходящим.
— Для этого, дорогой друг, тебе придётся изучить очень многое! — колдун невесело усмехнулся. — А пока хватит и малого. Скажите, чего бы вам хотелось больше всего? — я боролся между всемогуществом и бессмертием, но решил промолчать. — Боитесь? Значит, хотели бы стать такими сильными, чтобы не бояться говорить. Как вам, а?
— Звучит неплохо, — прошептал за моей спиной Турвон.
— А что взамен? — спросил я.
— Ой, взамен! — Хул-Ган настолько развеселился от этих слов, что не мог унять смех несколько минут. — Что ты можешь мне дать взамен? Мне? Вот что я тебе скажу, дружок, я делаю услугу вам, чтобы вы сделали услугу Империи, а та извлекла бы из неё хороший жизненный урок. Это бескорыстный жест доброй воли.
— Не похож ты на доброго… — пробубнил я, но был услышан.
— Ваши смазливые мордашки куда пригляднее моей, но поверьте, вам предстоит свершить столько зла, что несколько поколений моих предков ужаснутся! — колдун поднялся, взмахнув рукой. Позади что-то с лязгом опустилось на пол, камин полыхнул жаром, дотянувшись даже до нас. — Хватит с вас болтовни. Начнёте с самого низа, как и положено беглым ополченцам. Я открою вам один слабенький ритуал, но для людской расы сойдёт и худшее. Считайте это платой за спасённые жизни или чем угодно, но отныне вы служите мне.
Я обернулся и увидел тринадцать металлических тумб, на каждой блюдце и ритуальный нож.
— Несколько капель вашей крови не повредит. Когда закончите, сможете похищать души врагов, переправляя их мне, а взамен получать немного тайной силы. Есть вопросы?
— Мы можем отказаться? — спросил я.
— Нет! — ответил колдун.
— А как это работает, души и всё такое? — мне очень не хотелось подходить к тумбе и резать себя ножом.
— Очень просто! Но сначала — кровь!
Настойчивость этого существа напомнила мне про одну сомнительную персону, которая просила посвящать себя слабеньким божествам. «Интересно, с кем я стравлю её на этот раз?» — задался я резонным вопросом.
Глава семнадцатая. Симуляция. Проверка новых способностей
Я стоял над железной тумбой, держа в руках короткий кривой нож, покрытый ритуальными рунами. Ладонь слегка подрагивала над глубокой миской, будь это реальность, я бы непременно вспотел, но симуляция иной раз казалась куда правдоподобнее, чем мир, в котором я провёл половину жизни. Большая часть отряда не решилась последовать моему примеру, Инвикт, Сикст и несколько других людей бросились наутёк, но двери не поддались бы на усилия осадного тарана, не говоря уже о простых человеческих ударах.
— Я этого делать не собираюсь! — заявил Устин. — Вы слышали, что он сказал? Нас заставят делать зло, и это не абстрактное зло, мир вокруг нас настоящий, потому что наш разум здесь — настоящий! Это не игра, где мы персонажи, это гораздо сложнее!
— По большей части я с ним согласен, — кивнул Сикст. — Мы не имеем права на преступления, моральный выбор в сторону злодеяний исказит наше восприятие там, вне «порталов».
Сам Хул-Ган в это время молчал, слушая наш разговор.
— Да брось, в симуляции нам всё равно придётся сражаться и убивать людей, в этом и есть основа свободы: делать, что дозволено, не препятствуя остальным делать то же самое! — возразил Октавиан. — Неужели вы думали, что проведёте здесь много дней, ни разу не совершив выбор?
— Выбор — не злодеяние, и его я делаю с чистой совестью! — Устин окинул нас гневным взглядом. — Если что-то изменится, я вернусь, но сейчас я не хочу стать частью очевидного зла.