Краем уха он уловил обрывки фраз.
– Старый Кицу совсем из ума выжил после того случая, – проговорил один, буро-коричневый ящер.
– Да-а,– протянул другой,– как умер его клонированный ребенок только и носится с этими уродами: подкармливает, одежду передает. На кой ему сдались полу ящеры? Забыть бы пора неудачный эксперимент.
Молодой мутант кинул гневный взгляд на парочку, в голове зашумела кровь и стала закипать, как кипяток в столовом чайнике. Буро-коричневый чешуйчатый рабочий попытался что-то сказать мальчишке, но его неожиданно вырвало кровью. Ноги подкосились, и он рухнул. Друг присел рядом и начал трясти его за плечо.
Разговор был позабыт в ту же секунду.
Гуань ошарашенно стал озираться, он больше всех из тройки удивился произошедшему. Ничего не оставалось, как ретироваться через пробоину в металлической стене склада. Каждая минута была на вес платины.
7.
Сун стоял на страже у ворот Амисан и не подозревал, что происходило с его подопечным. Пятнадцать лет назад воин-дракон нашел замерзшего и обезвоженного маленького мутанта. Ребенок не сумел выйти из города, не хватило сил, и он, клубочком свернувшись у входа в солдатские казармы, уснул на холодном песке.
В ту памятную ночь защитник города позабыл об одиночестве и сером существовании солдата. Сун с рвением мамочки-наседки отогревал малыша, поил теплым отваром и протирал нежную кожу, доставшуюся Гуаню от Древних, шелковыми простынями со своей постели.
Удивительно быстро ребенок пришел в себя, стал улыбаться, щечки подернулись ярким, озорным румянцем. Пятилетний Гуань активно отбросил одеяло, подскочил на постели и начал шнырять по казарме. В эту же ночь пара солдат потеряли свои ручные ножи, маски от песчаных бурь и фляги со спиртным (о флягах они, естественно, не доложили, но яро обсуждали воришку между собой в пересменку).
Спустя годы характер Гуаня не изменился, а Сун стал более ответственным и серьезным. Теперь у него появился смысл жизни – защищать названого сына от посягательств недобросовестных дворян, голода и смерти.
8.
Закат дня оказался более спокойным и размеренным.
Удо неспешно брел по отполированному до зеркального блеска мосту, оставляя пыльные следы от потрепанных кожаных бот. До отлета утреннего воздухолета оставалось больше десяти часов, время на раздумья было предостаточно.
Озирис клонился к закату. Словно лебедь, уплывал он по воздушной глади за горизонт. Алое небо стало тускнеть, усыпляя пески на засушливом материке. Кто бы мог подумать, что Асианская твердь, такая неприветливая, суровая вотчина ящеров, с трех сторон омывается безбрежными океанами, из которых то и дело возникали новые частицы суши, сплошь залитые вулканической лавой. Четвертая же окраина плавно переходила в замерзшие льды полиса. Ни одно существо так и не смогло пробраться вглубь этой смертельно опасной зоны, даже теплые шерстяные восьминоги не совали на северную окраину свои длинные, влажные носы.
Мальчик остановился и прислушался к завыванию ветров в глубокой расщелине. Мост Славы соединял две части плоской возвышенности: одна из них состояла из плотного, желто-алого песка и миллионного Затерянного города с аппендиксом в виде полуразрушенного внешнего города, другая – представляла собой влажный оазис, остров, покрытый озерами и зеленью тропических лесов. Трещина в земной тверди будто нарочно возникла миллионы лет назад, дабы сохранить живую природу от обезвоживания и отмирания.
Добраться до островка сладких грез можно было лишь по мосту, а жить в нем категорически запрещалось. Ящеры с благоговением охраняли этот мирок, даже от самих себя.
Страшная черная бездна манила одинокого путника, взгляд то и дело опускался в непроглядную тьму, пугая и завораживая.
Молодому мутанту вспомнились те времена, когда он умолял отправить его в райский уголок, однако неприступные военные исследователи и ученые, создавшие расу полуящеров – полудревних отказали в такой милости.
– Даже Император, сын Бога, не позволил себе нанести урон этому месту, – говорил друид-медик, отрицательно покачивая головой.
Теперь, спустя годы безнадежного одиночества и скитаний в неприветливом мире ящеров, Гуань мог позволить себе полюбоваться на мир грез.
Правда, наслаждаться моментом ему предстояло недолго.
Порывы воздушных масс усилились. Мальчик находился на полпути до оазиса. Отсюда были хорошо различимы многовековые папоротники, покачивающиеся в такт мелодии ветров и взлетная полоса Р-9, над которой висели плотные, влажные облака.