– Рафа! – проговорил он, но гудение в ушах было настолько сильным, что он не мог услышать даже самого себя. – Ра-а-афа-а-а! – прокричал он уже громче и крик его разнесся по всем углам подвала. Ему никто не ответил. Лишь слабое потрескивание сверху, лишь гудение в ушах, да пульсирующий звук бившей в виски крови. Он направился к лестнице, к той, которая вела наружу и, с трудом перебирая ногами по скрипевшим ступенькам, начал подниматься наверх. Он думал, что дверь наружу будет закрыта, что ему придется ее ломать, но она беззвучно открылась от легкого его толчка и он оказался посреди залитой дневным светом комнаты. Свет был настолько ярким и интенсивным, что первые секунды он не мог видеть ничего, свет слепил его, свет заставлял его жмуриться, но вот его глаза стали привыкать к свету, в этой яркой дымке стали вычерчиваться интерьеры комнаты, которые показались ему странными. Одновременно начал возвращаться к нему и слух, послышалось щебетание птиц совсем рядом, жужжание шмелей и шелест листьев на деревьях.
– Ра-а-аф! – прокричал он опять. Никто не ответил. Тогда он повернулся, рассматривая всё то, что окружало его. И от увиденного по телу его снова пробежался холод. Той стены, которая выходила на западную часть острова, частично не было. Часть бревен была выбита, часть разбита в гнилую труху. Сквозь эту брешь он видел деревья с шелестевшими листьями, видел какую-то маленькую лесную птицу, которая сидела на одной из веток и внимательно рассматривала его, будто и для нее вся эта сцена была в диковинку. Потом он увидел следы крови на полу, на стене, окровавленные куски плоти и одежды на бревнах. Какой-то слепень залетел внутрь и сел ему прямо на лоб. Он ударил себя по лбу, но слепня там уже не было. Потом к нему вернулось обоняние, запах дыма, сквозь который пробирался запах несвежей мочи и трупного смрада. Что-то забурлило в животе, что-то начало подниматься вверх, дикое желание блевать, причем блевать так чтобы вылезло всё, что скопилось там с того самого момента, как он, открыв дверь в кладовку, увидел там в первый раз разлагающееся тело своего брата.
– Что здесь произошло? – проговорил он тихо. В этот раз он уже мог слышать свой голос. Ноги его медленно побрели по гостиной в сторону выхода. Там был полнейший хаос. Всё было разбито, всё было перевернуто. Кресла, стулья, стол, всё было разбросано по всей комнате и выглядело так, как будто совсем недавно здесь была тусовка каких-то пьяных подростков, разгромивших этот дом в пух и прах. Но он вспомнил хлопок и картина произошедшего выстроилась в его сознании в ясную и отчетливую линию. Взрыв! Вот что здесь произошло! Под ногами хрустели фрагменты битой посуды и бутылок, несколько раз он наступал на что-то мягкое, похожее по ощущениям на дерьмо и нога его автоматически, с какой-то брезгливостью, отдергивалась прочь. Вот он споткнулся обо что-то, что так же было мягким, но почему-то шевелилось. Он посмотрел вниз и вздрогнул. На полу, в луже кровяного месива, лежало тело какого-то еще живого человека. Он протягивал к нему свою обезображенную руку, второй у него не было, как не было и обеих ног. Александр отвернулся в сторону, он видел его первый раз и думать о спасении других, когда на кону стояла жизнь своих, у него не было ни малейшего желания. Наконец он добрался до двери на улицу и слабо толкнул ее. В лицо пахнул воздух без примесей гари и дерьма, и он собирался сделать шаг вперед, на крыльцо и на лестницу, но сзади кто-то громко всхлипнул и он развернулся.
– Диана? – он увидел свою дочь, которая только что вышла с той стороны, откуда минутой назад вышел и он. Ее руки и ноги были развязаны, рот больше не был закрыт липкой лентой. – Диана, с тобой всё в порядке?! – крикнул он и почти сразу бросился к ней, но в этом момент он заметил какую-то тень, которая ползла по полу. Самого источника этой тени он пока еще не видел, но страшная догадка того, что это была за тень заставила его замедлиться.
– Пап! – сквозь плачь проихрипела Диана и сделала еще один шаг в его сторону. Точно такое же движение сделала и тень, и тут он заметил то, что эту тень бросало – медленно выплывшую из-за угла фигуру Андрея.
Александр остановился. Он увидел, как сверкнул в руках Андрея прежний острый топор.
– П-а-а-п! – промычала Диана всё тем же жалостливым голосом, только в этот раз протягивая к нему обе руки. Она не смогла проговорить ничего больше, все ее слова глушились вылетавшим откуда-то из глубины ее груди рыданием, которое становилось только громче по мере того, как за спиной ее хрустели по битому стеклу шаги ее нового молодого человека.