– Как я могу тебя отблагодарить? – крикнул Антон водителю, уже наполовину высунувшись из машины. Он говорил ему уже на «ты». В тот момент он чувствовал, что этот странный неадекватный мужик в машине сейчас был единственным человеком во всем мире, которому он действительно мог доверять.
– Меня? – удивился водитель. Он опустил зажигалку вниз. – Тва-а-аю мать, парень! Меня тебе благодарить не надо. Ты лучше помоги кому-то другому.
– Кому?.. – не понял ничего из его речи Антон.
– Когда-нибудь ты встретишь того, кому помощь будет реально нужна. Помоги ему просто так, не за бабки, не за благодарность в трудовухе, как раньше было принято, не за отсос, как принято сейчас, а так, просто потому что ты можешь, а ему надо. Понял? Ведь добро, Тоха, оно к людям обязательно возвращается!
– Сиде-е-ть! Вы мне машину испортили, су-у-у-ки! – через водительское окно в салон машины вдруг наполовину втиснулось тело какого-то персонажа в малиновом пиджаке. Его лысая башка и свороченный на сторону нос как бы намекали на то, что это был не типичный представитель садоводческой интеллигенции. Он схватил Антона за ворот промокшей грязной куртки своей здоровенной, украшенной золотыми перстнями ручищей. – Да вы знаете кто я?.. Да я вас тут всех ща-а…
Но договорить он не успел. Именно это исковерканное «ща-а» и стало его ахиллесовой пятой, ибо в тот самый момент, когда он широко открыл изрыгавший слюну рот на букве «а», водитель резко всадил ему туда здоровенный соленый огурец, который как-то оказался у них в салоне после того, как на скорости они снесли прилавок бабки со стоявшими на ней соленьями. Малиновый пиджак вздрогнул. Его глаза расширились, будто он вспомнил какой-то неприятный опыт из своего прошлого. Каракатицей он попятился назад, но теперь уже водитель держал его за ворот пиджака и тянул на себя. Усилиями языка пиджак попытался вытолкать огурец наружу, но водитель шлепнул его по лицу кулаком с такой силой, что огурец вошел в рот целиком и полностью.
– У-у-у! Да ты способный малый. Тебе бы надо, мать твою, в фильмах про любовь сниматься! – водитель с силой вытолкнул ослабевшее тело пиджака из окна и тот вмиг исчез где-то в толпе. Водитель снова поднес зажигалку к поломанной сигарете во рту и уже спокойно проговорил:
– А теперь вали отсюда, Тоха! – и через секунду, будто забыв самое главное, добавил, – нехер мне тут сиськи мять…
Антон послушно вылез из машины. Он слышал уже звук ботинок по асфальту. Менты были уже совсем рядом. Он рванулся было к перрону, но пробежав несколько метров, он вдруг остановился и снова подбежал к машине, влезая внутрь, как сделал это секундами назад пиджак.
– Как тебя зовут?
– Как меня только не зовут, – проговорил водитель и улыбка осветила его измазанное кровью, грязью и белым порошком лицо.
– Имя!.. Имя у тебя есть? – крикнул уже в каком-то исступлении Антон. Менты уже были совсем рядом и каждая секунда была на счету.
– Мое имя Лёня! Хачик Лёня!
– Спасибо, Лёня!
– Бывай, парень! – спокойно ответил Лёня и палец его снова опустился на колесо зажигалки.
15.
Сзади слышался топот ботинок. Не сбавляя ходу, на полной скорости, Антон перепрыгнул через турникеты и бросился в сторону стоявшей электрички. «Закончена посадка на электропоезд до Малой Вишеры», – проговорил женский голос в громкоговорители и голос этот, в совокупности с надписью на табло «Малая Вишера», который он увидел за несколько секунд до того, как взял штурмом турникеты, впрыснул еще больше адреналина в его и до того напряженный организм. Он почти добежал до последнего вагона электрички, но тут к своему ужасу увидел, что двери начали закрываться. Дикое отчаяние выбило у него слезу прямо на ходу. «Сто-о-о-о-й!!!» – заорал он со всей глотки, заорал непонятно кому, но вдруг, в этом самый момент, будто голос его был услышан кем-то свыше, последняя дверь застопорилась, потом медленно приоткрылась и оттуда показалась круглая физиономия сначала одного мужика, а потом и второго.
– Давай, парень, держим! – услышал он прокуренный грубый голос и потом увидел протянутую ему большую волосатую руку, которая больше походила на лапу.
– Двери не держим! – недовольно закричал машинист по громкой связи электропоезда, и в этот самый момент сильные мужские руки втянули его внутрь. Через мгновение дверь закрылась. Будто вспомнив, что он оставил там что-то, Антон подбежал к ней и прислонил лоб к стеклу. Какое-то оранжевое зарево медленно исчезало позади за грязным стеклом отходившего от вокзала электропоезда. Он знал, что это такое, и от этого ком поднялся к его горлу. Он хотел одновременно и материться и плакать, но губы его издали лишь жалкий тихий стон и он с силой несколько раз ударил кулаком по металлу двери.