– Так что с ней тогда, док? – спросил капитан Алиев у судебного медика, который закончил первичный осмотр задержанной и вышел в коридор со своим вечно непробиваемым лицом, с которым он одновременно и резал трупы и дарил цветы на праздники своей жене.
– Серьезное психическое расстройство, – неопределенно заметил он, – может врожденное, может приобретенное. Я в этих делах не специалист, кладите в психушку, пускай смотрят.
– Ну а этих людей всех она могла порешать?
– Навряд ли. Но заходить туда к ней я бы пока не советовал. Покусает еще! Уж лучше профессионалы с ней пускай сначала поработают.
На следующий день после идентификации личности, к Екатерине приехал отец с несколькими адвокатами. В ультимативном порядке они потребовали от полицейских объяснить, на каких основаниях они решили задержать женщину, которая является полностью вменяемой и не представляет никакой опасности для общества. Вместо ответа на этот вопрос, капитан Алиев вывалил на стол перед ними целый набор фотографий, на которых в разных ракурсах, как бы с каким-то особым художественным вкусом, были запечатлены отсеченные головы, которые нашли в машине подозреваемой. Глаза у некоторых были открыты, глаза некоторых закрыты. Но все головы являли собой начало необратимого процесса тления, и хоть они и были далеко за пределами этого зданиях, в холодильных отделениях морга, образ, запечатленный на фотографиях, был настолько сильным, что, казалось, даже от самих этих снимков разило чем-то смердящим.
– А вы уверены, что это сделала она? – спросил Алиева один из адвокатов, стройная женщина, лет сорока пяти. По ее дрожащим губам было видно, что такие дела не совсем ее специализация и к такой дикости, которую демонстрировали фотографии, она еще не привыкла.
– А вы уверены, что это сделала не она? – ответил вопросом на вопрос Алиев.
– Я в своей дочери уверен! – почти крикнул на него отец задержанной. – Она у меня мухи никогда не обидит, она не такая, она другого человека даже оскорбить не может, не то что… прости господи, убить. Понимаешь ты это?
– Тогда, уважаемый, посмотрите это! – Алиев протянул отцу планшет, на экране которого был видеоролик общей продолжительностью чуть больше двадцати минут, на котором Екатерина, при демонстрации ей фотографии отсеченной головы Александра говорила, что это все чушь, что они ее разыгрывают, что Александр жив и что у него столько денег, что он всех их посадит, а с тобой, чернож**й… («со мной, то есть», – пояснил Алиев совершенно спокойным голосом) он сделает так, что в тюряге тебя в жопу ниггеры в***т! – при этих словах отец невольно выронил планшет из рук, один из адвокатов провел рукой по вспотевшему лбу, а женщина-адвокат, которая до этого задала Алиеву вопрос, опустила голову вниз и закрыла рукой глаза. На лице ее зардел румянец. Алиев взял планшет и положил его перед собой, заранее подняв громкость воспроизведения звука до максимума. В это время Екатерина как раз начала вдаваться в подробности того, что представители чернокожей расы и как будут делать в камере заключения с капитаном. Причем рассуждения эти изобиловали таким количеством пикантных подробностей и деталей, о которых даже ее отец, проживший в счастливом браке больше тридцати лет, и любивший время от времени заглядывать на всякие там пикантные сайты, даже не догадывался. Они не досмотрели даже до середины ролика, когда отец наконец-то взмолился: