До меня доносится отчетливый аромат цветов апельсина и жасмина, и я закрываю глаза, вдыхая его. Еще одна вещь, которая осталась неизменной с той ночи. Еще одна вещь, о которой я не могу перестать думать.
Она пахнет так же нежно, как и выглядит. Она может быть сдержанной, но что-то более дикое кипит под поверхностью.
Что-то, что я попробовал на вкус и не могу стереть из памяти.
— Если ты меняла личность, то должна была сменить и духи.
Она вздрагивает, кресло трясется от ее резкого движения, а сэндвич остается у ее рта.
Медленно, слишком медленно, она поворачивает кресло так, что оказывается лицом ко мне. Ее горло дергается вверх-вниз при глотании, и я не могу перестать наблюдать за тем, как под прозрачной кожей ее шеи проступают тонкие фиолетовые вены.
Шея, которую я держал в удушающем захвате не так давно, и руки чешутся и изнемогают от повторения. Или, может, это не та часть, от которой я в восторге. Возможно, в моей голове засели воспоминания о том, как она находилась полностью в моей власти, где единственным выходом был я.
— Ты.
Это то ли шепот, то ли стон, я не уверен. Но в чем я уверен, так это в том, что она меня не ожидала увидеть.
Хорошо.
Мне нравится заставать людей врасплох, как в зале суда, так и за его пределами.
Мои губы кривятся в сардонической ухмылке.
— Я.
— Что ты здесь делаешь?
Она осматривает отдел информационных технологий, будто это ее крепость, а я проник. А может, она в поисках союзника. К несчастью для нее, его нет.
Лучший способ раздавить кого-то? Оставить их без выхода.
— Ты действительно думала, что сможешь убежать, и я просто забуду об этом?
— Ну, ты должен.
— То, что я должен, не значит, что я так сделаю.
Ее губы кривятся, и я предполагаю, что это потому, что она уловила сарказм в моем тоне.
— У нас... нет ничего общего друг с другом.
— Я трахал твою девственную киску и заставлял тебя кричать, пока твой голос не стал хриплым, не говоря уже о следах, которые я оставил на твоей бледной коже. Я бы сказал, что у нас есть что-то общее.
Она заметно корчится, и ей требуется несколько глотков, чтобы заговорить.
— Даже если бы это было так...
— Даже если? Почему ты ведешь себя так, будто это не реально?
— Это в прошлом. Это ничего не значит.
Яростная решимость звучит в ее сладком, мягком голосе, и я не знаю, что бесит меня больше: тот факт, что она решила, что это ничего не значит, или то, что произошедшее не имеет для нее никакого значения.
— Я не соглашался на это.
— Не думаю, что твое согласие имеет значение.
— Я бы утверждал обратное. В конце концов, я единственный в Уивер & Шоу, кто знает твоё настоящее имя, Анастасия.
Она выпускает длинный глоток воздуха.
— Это не...
— Не произноси эту ложь, иначе на этот раз тебе это не сойдет с рук.
Она медленно моргает, позволяя сэндвичу упасть на колени.
— Что ты хочешь от меня?
— Правды. Всю. И это включает твое настоящее имя, истинную внешность и цель твоего пребывания здесь.
— Джейн единственное имя, которое у меня есть. Это моя настоящая внешность, другая была фальшивой. Что касается моей цели, я действительно просто пытаюсь работать, чтобы прокормиться.
Она все еще лжет. Я могу сказать, когда кто-то лжет, даже если он совершенен в этом, как она. Обычно люди выдают себя тиками или нехарактерным языком тела, но она совершенно неподвижна и спокойна, когда произносила эту ложь.
Либо она долгое время практиковалась в этом, либо настолько привыкла лгать, что это ее больше не пугает.
— По-моему, это не похоже на работу.
Я показываю на экран позади нее, где у нее открыта страница Гугл с моим именем в верхней части.
Она отбрасывает сэндвич в сторону и нажимает что-то на экране, отчего он становится черным.
Моя ухмылка расширяется.
— Для преследовательницы ты не такая уж и коварная.
— Я не преследовательница.
— Тогда что я только что увидел? Если хочешь узнать обо мне больше, тебе нужно только спросить.
— Я всего лишь навожу справки обо всех сотрудниках фирмы.
— Тебе следует изучить право. Твои безупречные навыки лжи пришли бы к месту.
— Нет, спасибо. Эта профессия подходит таким сомнительным людям, как ты.
— Хм. Сомнительным. Интересно.
Она поджимает губы, и я вижу, что она пытается решить, что ей следует сказать, а что нет. Затем она окидывает меня пристальным взглядом.
— Ну, разве нет? Я просто пытаюсь работать, а ты делаешь это невозможным.
— Это потому, что ты сама сомнительность, Джейн. Прости, я имею в виду, Анастасия. Неужели ты думала, что я поверю, что твоя единственная цель работать здесь?