Так говорила моя мама, и в детстве я чувствовала, что она рядом, рядом со мной.
И сейчас тоже.
И я должна поступить правильно. Я должна быть рядом с Сандрой, даже зная, кто стоит на стороне ее отца.
Даже зная, что меня могут скомпрометировать.
Но я не могу просто бросить того, кто просит о помощи. Чем это отличается от отказа от моей собственной мамы?
Спрятав телефон, я иду в ванную, где, по моим расчетам, должна быть Сандра. Однако я нахожу ее у окна, схватившись за грудь и наклонившись вперед.
Я спешу к ней, затем останавливаюсь на безопасном расстоянии, чтобы не напугать.
— Ты в порядке?
Она медленно поднимает голову, слезы все еще текут по ее щекам.
— Э... да... думаю, да.
— Я знаю, что он был резок, но он действительно хорош в своем деле, так что доверься процессу, хорошо?
— Может, он прав. Если я... не могу справиться с этим с людьми, которые на моей стороне, как я буду вести себя в суде? Перед ним? Я выставлю себя дурой, не так ли?
— Нет, не говори так. — я медленно подхожу к ней. — Ты храбрая девушка, Сандра. Не многие так отважны, как ты, и это заслуживает того, чтобы носить это как почетный знак.
Маленькая улыбка пробивается сквозь слезы.
— Спасибо, что сказала это.
— Это не просто слова. Я верю в них.
— Почему?
— Потому что... моя мать подвергалась насилию, когда я была маленькой, и у меня не было сил защитить ее. В моей жизни не было ни одного дня, когда бы я не винила себя за то, что была бесполезна, но есть одна вещь, о которой я не жалею.
Ее губы раздвигаются.
— О чем?
— Я просила о помощи, когда могла, даже если она шла от кого-то холодного.
— Холодного, как Нокс?
— Хуже. Но знаешь, люди вроде них приносят результаты. Они хорошо знают, как мыслят мудаки, и могут эффективно противостоять им, так что ты в надежных руках.
— Правда? Мне стоит ему доверять?
Я не замечаю колебаний в ее голосе, того, как она обнимает себя и трогает локти. Поэтому я не раздумываю дважды, когда говорю:
— Тебе стоит ему доверять.
— Ты ему доверяешь?
— Во всем, что касается закона? Да.
Она фыркает, и я достаю из кармана салфетку. Сандра вытирает слезы и смотрит на меня сквозь длинные ресницы.
— Ты ведь будешь присутствовать во время всего процесса?
Я сглатываю. Нахождение в суде означает возможность столкнуться с кем-то из моей прошлой жизни, а этого точно не произойдет.
— Я из отдела информационных технологий, так что мне действительно не стоит быть рядом.
— Пожалуйста. — она сжимает мои руки. — Ты единственное дружелюбное лицо, которое я знаю. Я уже спросила Нокса, и он согласился взять тебя в команду.
— Я сделаю все, что смогу. Даже если не буду присутствовать лично, я позвоню тебе до суда. Ты также можешь звонить мне, когда захочешь.
— Спасибо. — ее глаза блестят от свежих слез. — Мы... наверное, должны вернуться.
Ее улыбка спадает, но она крепче сжимает мою руку, пока мы направляемся обратно в кабинет Нокса.
Мы застаем Лорен, Криса и его в глубоком разговоре о деле. Они перебрасываются юридическими терминами, которые я не знаю, и в таком быстром темпе, что не успеваю за ними.
Когда они наконец замечают нас, то прекращают свой разговор.
Лорен улыбается, Крис испускает длинный вздох, но Нокс не выказывает ни малейшего облегчения. Если уж на то пошло, он выглядит спокойным, слишком спокойным, будто этого эпизода вообще не было.
Его глаза на короткую секунду встречаются с моими. Они острые и темные, словно я смотрю в призрачную душу совершенно другого человека.
Мгновение едва длится, прежде чем он переключает внимание на Сандру.
— Мы продолжим с того места, на котором остановились. Если вы снова сбежите, можете искать другого адвоката.
Я смотрю на него, когда она застывает, но он игнорирует меня все время, пока продолжает готовить Сандру. Его вопросы по-прежнему резки, но он делает паузу, когда видит, что ей тяжело.
Не думаю, что кто-то замечает, но это похоже на то, что он тоже берет перерыв. Сначала мне кажется, что я все выдумываю и он делает это только ради Сандры, но потом я сосредотачиваюсь на нем — действительно сосредотачиваюсь.
Он листает какой-то документ, и хотя его движения спокойны и размеренны, они длиннее, чем обычно — будто он что-то переживает.
Словно он находится в разгаре кризиса, и ему нужно сохранять спокойствие для этого.
Его плечи напряжены, а глаза все еще темные, менее золотые, менее яркие. Как будто из них высосали весь цвет.
Есть и кое-что еще. Его дыхание, оно короткое и прерывистое, и его грудь поднимается и опускается в слегка неправильном ритме. Но когда он продолжает говорить, его голос все еще находится в том же спокойном диапазоне, словно он отключен от всего остального.