Так откуда, блядь, она взяла это платье?
Обтягивающее черное, открывающее ее изгибы в виде силуэта. Его бретельки могли бы и не существовать: мало того, что они тонкие и почти ничего не прикрывают, так еще одна из них постоянно спадает на плечо. Хотя платье не слишком короткое, оно обнажает ее бледные ноги и греховные каблуки.
Она также распустила свои черные волосы, позволив им волнами спадать до плеч. Кажется, она накрасилась, хотя на ней все еще толстые очки.
Мой член мгновенно дергается к жизни, и я вынужден поправить жалкую подростковую фантазию.
А может, и не подростковую, в конце концов, потому что единственная мысль, проносящаяся в моей голове, сорвать с нее это платье и трахнуть ее на его лоскутках. В этих каблуках.
Мне совершенно все равно, как она выглядит, но этот вид до жути похож на тот, когда я впервые увидел ее в том баре.
Хотя она не блондинка и у нее нет тех чарующих голубых глаз, аура идентична.
И по какой-то причине эта Анастасия кажется более реальной, чем та Джейн, за которой она скрывается.
Соломинка болтается у нее во рту, пока она пьет из сверкающего голубого бокала и судорожно осматривает окружение.
Она выглядит немного потерянной, расфокусированной, будто все внешние раздражители вот-вот раздавят ее в своих тисках. Я чувствую ее тревогу в воздухе с каждым шагом, который делаю по направлению к ней.
Она не только крепко сжимает свой напиток, но и ежесекундно поправляет очки и опускает голову всякий раз, когда случайно встречается с кем-то взглядом.
Необъяснимо, но это вызывает у меня желание дотянуться до глазных яблок людей и ослепить их за то, что они причиняют ей такое страдание.
За то, что они являются причиной ее дискомфорта.
И это неправильно, не так ли?
Я не должен находиться на грани срыва только потому, что она смотрит на людей и ненавидит это. Я не должен так переживать из-за девушки, которая настолько скрытна в отношении того, кто она такая, что иногда это сводит меня с ума.
Увидев мое приближение, ее поза напрягается, и она собирается встать, но прежде, чем она это делает, я сажусь рядом с ней и хватаю ее за бедро.
— Куда это ты собралась, красавица?
— Чтобы найти Гвен и остальных.
— Для чего? Для того, чтобы продефилировать в этом твоем новом образе? Думал, Джейн не любит наряжаться.
— Я... не люблю. Гвен заставила меня.
— Хм. Но ты все равно согласилась. Может, тебе это нравится.
Мой голос слишком спокоен, несмотря на безумные эмоции, происходящие внутри меня в то же самое время.
Она поднимает подбородок.
— Может, и нравится.
— Что ты только что сказала?
— Я сказала, что, возможно, мне это нравится.
— Что именно? Наряжаться в платье с низким вырезом или приходить в клубы, демонстрируя его? Или, может, это танцы с парнями, чтобы они смотрели на то, что скрывает это платье. Может, ты хочешь, чтобы они представляли, что под ним. — мои пальцы цепляются за упавшую бретельку, и я поднимаю ее на плечо, наслаждаясь тем, как она вздрагивает. — Может, тебе нравится быть маленькой дразнилкой.
— Может быть... нравится.
— Правда?
Я надеваю бретельку на место, мой голос борется за сохранение спокойствия, но мое прикосновение уверенное и твердое, когда я пробираюсь другой рукой, которая лежит на ее бедре, под платье.
— Ты хочешь, чтобы они почувствовали, каково это оказаться между твоих бедер, красавица?
Она ставит свой напиток на стол, руки дрожат, когда мои пальцы встречаются с краем ее нижнего белья.
— Нет...
— Нет... что? Ты не хочешь, чтобы они почувствовали, какая ты мокрая, моя маленькая обманщица?
Я скольжу пальцами по ее складочкам, затем кручу ее клитор, и она подается вперед, ее плечо ударяется о мою руку.
— О, Боже...
— Ты так и не ответила на мой вопрос, Анастасия. Тебе нравится, когда они видят тебя такой, накрашенной и красивой?
— Мне... нравится.
Я щипаю ее за клитор, и она хнычет, звук настолько эротичный, что мой член немедленно реагирует, напрягаясь в брюках.
— Ты фантазируешь о том, как они касаются тебя здесь? Играют с твоим клитором и вводят пальцы в твою маленькую мокрую киску?
Она смотрит на меня, и, хотя клуб тускло освещен, я вижу смесь эмоций в ее глазах. Обида и решимость. Боль и обещание возмездия.
Это что-то в ней. Даже когда она подавлена и ошеломлена, она никогда не ведет себя как слабачка или потакательница.
Она определенно все больше и больше чувствует себя принцессой, поскольку ее достоинство всегда на первом месте.
— Может, и так, — шепчет она.