Я была непобедима.
Пока не перестала.
Пока пираты не нашли меня и не забрали, а мама не смогла отправиться со мной.
Вот где я жила последние пятнадцать лет, с пиратами, и сегодня впервые мне удалось сбежать.
Конечно, я не нашла своего Питера Пэна. Черт, он вполне может быть коварной версией капитана Крюка. Конечно, он, скорее всего, не позволит мне оставить мою сказочную пыльцу и вернет меня туда, откуда я пришла, но, по крайней мере, я свободна.
Я — это я.
Даже если это всего на одну ночь.
И он сказал, что трахнет меня. Он решил это заранее, когда мы сидели в баре «Черная Луна». Сейчас мы в другом месте. В отеле, прямо рядом с баром. Он называется «Черный Бриллиант».
Это самый ценный вид алмаза, и люди, с которыми я живу, торгуют им по миру. Это не только выгодно, но и заставляет многих других склоняться перед ними.
Интересно, поклонился бы и этот британский незнакомец? Испачкает ли он свой костюм от Армани, испортит ли свою идеальную прическу и потеряет ли свои роскошные часы из-за мужчин в моей жизни. Или, может, он вступит в бой с ними.
Мысль о том, что он подерётся, заставляет меня задрожать от возбуждения иного рода. С тех пор как он прикоснулся к моим ушам и шее и зашептал своим горячим, как грех, голосом, я все это время нахожусь в похотливой дымке.
Ох, и его акцент. Это глазурь на торте. Именно поэтому я уверена, что он относится к другой категории мужчин в моей жизни. Их акцент отличается от его. Менее изысканный и более опасный.
Хотя, возможно, он тоже опасен, поскольку ему удалось сделать то, о чем никто из мужчин, с которыми я жила рядом, даже не мечтал.
Ему удалось заполучить меня.
Или скоро он заполучит меня.
Как только мы входим в номер, я делаю глубокий вдох, чтобы сказать ему, что это на один раз, что, как и в случае с правилом «не называть имен», это будет более захватывающим, если мы больше никогда не увидимся.
Секс на одну ночь.
На один раз.
А потом все закончится.
Но я не успеваю произнести ни звука, кроме вздоха. Потому что в ту же секунду, как закрывается дверь, он разворачивает меня к себе и прижимается своим телом к двери. Его грудь сталкивается с моим позвоночником, и что-то твердое упирается мне в спину. Не что-то. Это его эрекция, массивная и готовая, и, черт, она только что дернулась?
Моя грудь ударяется о дверь, а дыхание становится быстрым и нескоординированным, когда я прижимаюсь к поверхности своей горячей щекой.
Как будто этого недостаточно, чтобы привести меня в состояние гиперсознания, он запускает пальцы в мои волосы и отбрасывает длинные пряди в сторону, обнажая спину и шею, а затем обхватывает рукой мой затылок.
Он сжимает его в стальной хватке, не оставляя мне возможности двигаться, и осознание этого? Тот факт, что я полностью в его власти, вызывает дрожь глубоко внутри. Она долгая, всепоглощающая и оставляет меня в оцепенении.
Я не должна сдаваться, верно? Знать, что я не смогу вырваться из его лап, даже если захочу.
Не в моих генах хорошей девочки желать этого, но я не могу побороть подсознательную дрожь, проносящуюся сквозь меня.
Его зубы находят мочку моего уха, и он прикусывает ее. Я пьянею от аромата его одеколона, сдержанного и одновременно таинственного, как тот лес из детства.
По логике вещей, мне следовало бы держаться подальше от него, но я не могу.
Я не в состоянии.
Я в заложниках у его неумолимой хватки и дикой красоты. Такого типа красоты, о которой я не знала, что она меня привлекает до сегодняшней ночи.
Он все еще облизывает мочку моего уха, покусывая, атакуя ее языком, когда шепчет:
— А теперь скажи мне, красавица. Ты считаешь, что это хорошая идея прийти с совершенно незнакомым человеком в гостиничный номер и не спросить его имени?
Проклятье.
Пожалуйста, не говорите мне, что он действительно знает мою семью? Это попытка заманить меня в ловушку и разоблачить?
Я пресекла эти мысли, пока они не захватили меня. Я просто параноик.
Вот и все. Паранойя и моя неспособность справиться с ней.
Поэтому я шепчу:
— Мне это нравится.
— Что тебе нравится?
— То, что это без обязательств.
— Мне это тоже нравится, но знаешь, что мне нравится в этом больше всего?
— Что?
Мой голос с придыханием, и это связано с тем, как он держит меня, как его большой палец касается моей точки пульса и надавливает на нее, как бы подчеркивая.
— Что я могу делать все, что захочу.
Его голос становится хриплым, и он хватает меня в удушающий захват, или, быть может, это его слова.
Возможно, это комбинация того и другого.
В любом случае, я в ловушке в состоянии, которое я никогда не испытывала, и не могу решить, хорошо это или плохо.
Понимаю только, что, не зная его имени и решив, что это на один раз, я лишаюсь всех своих запретов.
— Ты ведь позволишь мне сделать с тобой все, что я захочу, правда, красавица?
— Да...
Я запинаюсь, потому что не думаю, когда даю согласие. Или, может, я не думаю всю эту ночь. Я хочу обвинить во всем алкоголь, но кого я обманываю? Не водка течет сейчас по моим венам. А он.
Все, что связано с ним.
— Хорошо. — он проводит языком по раковине моего уха. — А теперь скажи мне, ты девственница?
Внезапный вопрос замораживает конечности и заставляет пульс зареветь и запульсировать в моих венах, прямо под его рукой.
— Почему ты спрашиваешь? — я говорю так тихо, что удивляюсь, как он меня слышит.
— Я не сплю с девственницами.
— Почему?
— С ними много хлопот, которые меня не интересуют. Ответь на вопрос. Ты девственница?
— Нет, — шепчу я и надеюсь, что он воспримет это так, будто я слишком переполнена ощущениями, а не чем-то другим.
Думаю, это срабатывает, потому что он проталкивает свое колено между моими бедрами.
— Раздвинь ноги.
Это почти невозможно сделать с его присутствием у моей спине, владея мной, держа меня в заложниках, но мне удается немного раздвинуть ноги.
Все еще держа одной рукой мой затылок, другой он проникает под мое платье, и я издаю вздох, когда он обхватывает мое нуждающееся ядро.
— Блядь. Ты готова.
Мои нервные окончания пульсируют от возбуждения в его тоне, от того, как абсолютно греховно он звучит, когда его берут под охрану.
И он прав, я готова, и он сейчас прикасается к моей голой киске. Когда я приняла решение отказаться от трусиков, я думала, что быстро пересплю с кем-то и уеду домой. Это все еще в планах.
Но что-то подсказывает мне, что он не последует моему плану. Он проедет по нему бульдозером, разорвет на части и скормит мне, не так ли? Это его интенсивность, которую я чувствую с каждым прикосновением его кожи к моей.
Интенсивность не может быть запланирована. Вот почему я не должна была выбирать его. Но я выбрала, и не могу остановить это, даже если бы захотела.
И глубокая часть меня все равно отвергает этот вариант.