Если бы это зависело от меня, я бы держала их и Нокса на расстоянии друг от друга, но это только желаемое, тем более что они связаны с Мэттом Беллом — человеком, которого Нокс пытается победить.
У Сандры произошёл приступ паники на предварительном слушании по гражданскому делу. Я тоже была на грани этого, находясь среди всех этих людей, хотя и спряталась снаружи.
Внимание СМИ к этому делу просто безумное, абсолютно зверское, и все их вопросы к Сандре злобные. Они не только выслеживают ее при каждом удобном случае, но и спрашивают, не симулировала ли она приступ паники, играя на сочувствии судьи.
Хотя большую часть времени я оставалась на заднем плане, мне казалось, что за мной наблюдают, будто мой худший кошмар становится явью и все закончится.
Я была более параноидальной, чем обычно, и почти поддалась иррациональному страху, но не сделала этого, потому что Сандра нуждалась во мне. И я должна была быть рядом с ней, даже если у меня по коже ползли мурашки.
Даже если я подумывала о том, чтобы снова убежать и никогда не возвращаться.
Однако я не думаю, что это возможно, не сейчас, когда я пустила корни, в существовании которых не хотела бы признаваться.
И большинство из них связано с человеком, который поджигает мое тело и душу и не боится быть охваченным пламенем.
Хотела бы я обладать его уверенностью или прямотой. Хотела бы я быть такой же напористой или такой же потусторонней, как он. Хотя я признаю, что привязана к нему, я не могу признать, что это может быть чем-то большим, чем просто привязанность или просто способ избавиться от одиночества.
Это становится более масштабным, и это съедает меня изнутри, когда я думаю о скрытом смысле.
Как прямое следствие этой мысли, я не могу избавиться от чувства пустоты, овладевающее мной всякий раз, когда он заканчивает трахать меня.
Как сейчас.
Мы в комнате снабжения. Он не спешит надевать на меня одежду и касаться меня в процессе — после того, как он трахнул меня быстро и грубо у двери. Я едва стою на ногах, мои конечности дрожат, а киска все еще пульсирует. Нокс делает это со мной все время. Сила его толчков частенько заставляет меня бредить еще долгое время.
И я рада, что именно он приводит мою одежду в порядок, потому что я едва могу двигаться, не говоря уже о том, чтобы функционировать.
Наконец, он надевает мне на нос очки. Он никогда не трахает меня в них и не разрешает носить их в квартире, но уважает мою потребность оставаться скрытой на публике. Он также не заставляет меня отвечать на его вопросы о моей настоящей личности, хотя продолжает их задавать.
Его губы касаются моих, и я вздрагиваю, сердце колотится в груди.
Это такой легкий контакт, прикосновение губ, даже не поцелуй, определенно не такой грубый и страстный, как перед тем, как он трахает меня.
Но как бы я ни любила его первобытные поцелуи, я пристрастилась к его мягким поцелуям после секса, полностью настроилась на них и не могу насытиться.
Потому что он не обязан дарить их мне, не тогда, когда мы хорошо осведомлены о состоянии наших отношений, но он все равно претендует на мои губы.
Он все еще целует меня, будто не может насытиться.
Будто, как и я, он может чувствовать гораздо больше, чем просто секс.
Я внутренне качаю головой, пытаясь отогнать эту мысль. Если я поймаю себя на этом и обману свой мозг, веря в это, все изменится к худшему.
— Увидимся вечером, — шепчет он со своим чувственно-греховным акцентом и убирает прядь волос за ухо.
— Ты будешь готовить?
— Если хочешь.
— Конечно, хочу.
Я не очень люблю готовить. До того, как он появился, большинство блюд я брала на вынос или еду, которую можно разогреть, рецепт которой я пыталась найти в Интернете.
Мне не стыдно признать, что он готовит намного лучше меня, и, кажется, ему это тоже нравится.
Он игриво щипает меня за щеку:
— Ты такая принцесса.
— Я не принцесса.
— Ты ненавидишь готовить, убираться и вообще любую работу по дому.
— Не то, чтобы я это ненавижу. Я просто не умею их делать.
— Потому что ты принцесса. — он улыбается. — Но не волнуйся, у тебя есть я.
И с этим он выходит из комнаты, оставляя меня абсолютно беспомощной, растерянной и, возможно, немного легкомысленной, потому что я продолжаю облизывать губы в поисках остатков его вкуса.
Я действительно безнадежна.
Требуется несколько секунд, чтобы сориентироваться. Хотя в этой части этажа обычно нет людей, мне придется объяснить Крису и Гвен, почему я исчезла во время обеда, который мы должны были провести вместе.
Нокс написал мне, чтобы я встретилась с ним в комнате снабжения, а когда я проигнорировала его, он ворвался в отдел информационных технологий, выгнал Гвен и Криса, а затем сказал:
— Теперь тебе ничто не помешает.
Я попросила его больше так не делать, но у меня нет особой надежды на то, что он выполнит эту просьбу. Он слишком упрям для этого.
Но даже он должен понимать, что мои друзья в какой-то момент начнут что-то подозревать.
Я улыбаюсь этому, выходя из комнаты снабжения.
Друзья.
Никогда не думала, что когда-нибудь буду использовать это слово или что у меня будет возможность завести друзей.
Когда я была маленькой, мне было одиноко, поэтому я стала феей леса, и у меня были деревья и камни в качестве друзей. А после того, как я переехала к папе, идея друзей стала невозможной.
Таким, как я, подобная роскошь не положена.
— Значит, это ты.
Я замираю, желудок опускается при звуке голоса с акцентном, раздающегося справа от меня. Он тоже британский, и хотя он спокойный и собранный, это не голос Нокса.
Если уж на то пошло, он еще более зловещий.
Я оборачиваюсь и вижу Дэниела, прислонившегося к стене, со скрещенными руками и лодыжками и взглядом чистого презрения, омрачающего его кобальтово-синие глаза.
Святое дерьмо.
Он был здесь все это время? Подождите, нет. Нокс увидел бы его, если бы он был, и сказал бы мне...
— Я начал подозревать его частые визиты на четвертый этаж, поэтому решил начать свое частное расследование и проследил за ним. Мне пришлось ждать, пока он выйдет, чтобы узнать, ради кого он сюда приходил. — он смотрит на часы. — Двадцать минут — это рекорд для него. Обычно ему становится скучно, и он заканчивает быстрее.
Моя кожа нагревается и ползет, и хочется каким-то образом раствориться в воздухе, будто меня никогда не существовало.
Дэниел пристально смотрит на меня, словно может прочесать мои мысли и самые глубокие, самые темные желания.
— Я... я не знаю, о чем ты говоришь.
Я пытаюсь прикинуться дурочкой, но мой неустойчивый голос не поддается.
— Правда? Может, расскажешь мне, что вы делали в той комнате снабжения все это время?
— Работали.
— Это новое слово для секса?
Его выражение лица и тон не меняются. Они даже более спокойные, будто он полностью в своей стихии.
Я много чего слышала о Дэниеле, в основном, что он игрок и легкомысленный, но никто не упоминал о его угрожающей, зловещей стороне, потому что именно это я чувствую сейчас.
Нахожусь под угрозой.
Под наблюдением.
Он отталкивается от стены, и мне требуются все силы, чтобы не развернуться и не убежать. Потому что я знаю, я просто знаю, что это подтолкнет его к более крупному преследованию.
Дэниел обходит меня по кругу, и волосы на затылке встают дыбом, когда он останавливается передо мной.
— Ты ему не подходишь, и теперь мне интересно, что его в тебе заинтересовало. Не хочешь пролить свет на эту тайну?
— И как я это сделаю?
— Очень просто. Давай трахнемся.
— Ч-что?
— Сегодня вечером?
— Нет!
— Почему нет? О, не подходящее время?
— Не подходящий партнёр. Почему ты думаешь, что я когда-нибудь захочу заняться с тобой сексом?