Слеза скатывается по ее щеке и прилипает к верхней губе. Не думая, я наклоняюсь и слизываю ее, мой язык льнет к ее коже, когда я ощущаю соленый вкус. Затем провожу языком по ее щеке, слизывая слезу, и когда добираюсь до ее глаз, то целую закрытые веки. Я целую эти неземные голубые глаза, о которых не перестаю думать с тех пор, как впервые увидел их.
Ее ногти впиваются в мои предплечья, и она глубоко впивается в них, но ничто не может оттолкнуть меня от нее, поэтому я продолжаю целовать ее слезы и наслаждаться их вкусом.
— Я солгала тебе, — бормочет она, ее голос едва слышен.
Я отстраняюсь, но не отпускаю ее.
— О чем?
— О том, кто я. Откуда я родом. О моей семье. Обо всем этом.
— Ты не лгала. Ты просто скрыла это. Я с самого начала знал, что в рождении личности Джейн было нечто большее.
— Это потому что... я... я...
— Дочь Пахана Нью-Йоркской Братвы. Я знаю.
— И ты все равно пришёл сюда? — она недоверчиво смотрит, часть прежнего страха снова закрадывается в ее глаза. — Что с тобой не так?
— Ты. — я выдыхаю это слово, прислоняясь лбом к ее лбу. — Ты все, что со мной не так, красавица. Ты забрала что-то мое, и мне нужно это вернуть.
— Прекрати говорить такие вещи... Нокс... пожалуйста, послушай меня, ты должен уйти. Если папа или другие увидят тебя...
— Я не боюсь их.
Она толкает меня в грудь кулаками, но за этим не стоит никакой энергии, будто она не хочет этого делать.
— Любой человек в здравом уме боялся бы. Они убивают в мгновение ока и без всяких угрызений совести. Ты станешь просто еще одним безымянным человеком в их списке.
— Я не в своем гребаном уме, Анастасия. Я только что сказал тебе, ты забрала кое-что у меня. В том числе и мой чертов рассудок.
Она сжимает мою руку, ее хватка липкая и все еще дрожащая, затем она уводит меня с балкона, ее взгляд следит за каждым уголком, как ястреб.
— Куда ты меня ведешь, красавица?
— Шшш.
Она качает головой, а затем ведет меня к лестнице, которая скрыта от главной лестницы.
Я и раньше бывал в домах главарей мафии, когда что-то расследовал или занимался делом. Но комплекс Русской Братвы, он же особняк Сергея Соколова, больше похож на дом миллиардера, в котором можно легко заблудиться.
Это настоящая фамилия Анастасии. Соколова. Наконец-то у меня есть полный профиль загадочной девушки с яркими глазами и мягкой улыбкой.
Она практически тащит меня вверх по лестнице, по коридору, а затем заталкивает в комнату. Как только она закрывает дверь, то испускает вздох, но не ослабляет свою хватку на моей руке.
Я бросаю быстрый взгляд на комнату, и не требуется много времени, чтобы понять, что это ее комната.
В углу стоит огромный письменный стол с тремя мониторами, но все остальное девчачье. На простынях изображены бабочки, а на кремовых обоях цветы.
Она всегда была сочетанием противоположных вещей, но они по-прежнему так хорошо подходят к ее характеру.
Они по-прежнему так много говорят о ней и о том, кем она является.
Мягкая девушка с тайной дикой стороной.
— Так вот где ты жила все это время.
Она смотрит на меня зловещим взглядом.
— Это не должно иметь важность сейчас.
— Тогда что? — я делаю шаг к ней, и она заметно сглатывает. — Я думаю, что это горячо посмотреть, где ты спишь каждую ночь в одних шортиках. Может, даже голая?
— П-прекрати.
Ее голос задыхается, но возбуждение покрывает его. Моя рука тянется вперед, и я обхватываю ее горло, слегка сжимая по бокам. Она ненадолго закрывает глаза, издавая прерывистый выдох, и я крепче прижимаюсь к ней. Мне нужно почувствовать ее, снова иметь возможность дышать, но тот факт, что ей тоже стало легче? Что когда она открывает глаза, в них плещется такая же сильная волна тоски, как и в моих? От этих фактов я чуть не схожу с ума.
И мне приходится прижаться к ней сильнее, погрузить пальцы в ее плоть и убедиться, что она здесь.
Она здесь.
— Нокс... я...
— Шшшш.
Я прикладываю палец к ее губам и толкаю ее назад, прижимаясь к ее горлу.
Вскрик раздается в воздухе, когда она спотыкается о край кровати и падает на спину. Я следую за ней, свободной рукой обхватывая ее бедро.
Она хлопает руками по моей груди.
— Не надо.
— Не надо?
— Не переворачивай меня на живот. Я хочу смотреть на тебя, — шепчет она, ее тон так же уязвим, как и выражение лица.
Мои пальцы впиваются в ее бедра, и я собираюсь отказаться от этого, собираюсь сделать то, к чему привык, но что-то останавливает меня.
Мольба в ее глазах, уязвимость в них.
Кроме того, какая-то часть меня тоже сопротивляется этому. Та самая часть, которая не могла выжить без нее и превратила мою жизнь в ад с тех пор, как ее не стало.
Ее ладони опускаются на мою грудь, и она смягчает свой голос.
— Я знаю, Нокс... Я знаю о твоем прошлом и о том, почему тебе трудно сблизиться, и я понимаю, я...
— Прекрати болтать.
Ярость, возникшая ранее, снова возвращается, и на этот раз по совершенно другим причинам.
Тени клубятся вокруг моей головы в густом тумане с потребностью причинить ей боль.
Заставить замолчать девушку, которая не должна была видеть их в первую очередь.
Но я подавляю эту потребность, мои пальцы сгибаются, дабы не причинить ей боль.
— Откуда, блядь, ты знаешь?
— П-папа... он может узнать все о человеке.
— Блядь.
Мой кулак сжимается, и я понимаю, что он на ее горле. Она хрипит, ее лицо краснеет от нехватки воздуха, и я рывком отпускаю ее и начинаю садиться, но она хватает меня, притягивая обратно вниз.
Я использую руки, чтобы не придавить ее своим весом, но Анастасия не останавливается на этом, она не останавливается, поглаживая пальцами мое лицо или когда ее грудь оказывается в сантиметрах от моей вздымающейся груди.
Ее глаза ловят мои, а голос слегка дрожит, когда она говорит:
— Все в порядке, тебе не нужно прятаться от меня. Ты не должен смотреть в другую сторону или стыдиться того, кто ты есть.
— Даже если я был шлюхой?
— Ты не был. — уверенность и сила в ее голосе пронзает меня в ту чертову часть груди, которую я считал умершей двадцать лет назад. — Ты был ребенком, с которым жестоко обращались, и это не твоя вина. Это их вина, твоей матери и тех, кого она приводила. Точно так же, как отчим виноват в том, что моя мама подверглась насилию и была избита до смерти. Жертва никогда не виновата, что бы кто ни говорил.
Я вытираю большим пальцем слезы, выступившие на ее веках.
— Не плачь, не из-за этого.
Она качает головой, ее руки крепче прижимаются к моим щекам.
— Разве ты не понимаешь? С тех пор как я узнала о твоем прошлом, я не могла спать по ночам. Я хотела снова убежать, найти тебя и просто прижать к себе. Если бы я могла, я бы забрала все это себе, чтобы ты больше не был скован этим. Твоя боль моя, Нокс. Я ощущаю ее глубоко в своем сердце и не могу перестать думать о ней.
— Я перестал.
— Нет, не перестал. Ты просто делаешь вид, что не думаешь о ней, и я знаю, что это механизм преодоления, но я хочу, чтобы ты знал, что все в порядке, если ты устал держать маску на месте. Это нормально, если ты хочешь сбросить ее и просто быть собой. Я не стану смотреть в другую сторону. Я обещаю.
Моя рука снова находит ее горло, и я наслаждаюсь тем, как она глотает воздух и издает легкий стон.
—Ты чертова помеха, ты знала об этом? Ты не должна копаться в самых темных уголках меня.
— Это все еще ты, и это все, что меня волнует.
Ну, блядь.
Только я подумал, что эта девушка не может впечататься в мою кожу еще глубже, она идет вперед и роет себе еще более уютный уголок, откуда я никогда не смогу ее вытащить.
И я хочу встряхнуть ее за это.