Грубый незнакомец, должно быть, порвал его, когда снимал.
Это не просто небольшая прореха. На боку длинная дырка, доходящая до бедра. Я не могу выйти на улицу в таком виде.
Поэтому я хватаю его пиджак и надеваю его. Он проглатывает меня и платье, но это лучше, чем ничего. Его запах заполняет ноздри, и я стараюсь не думать об этом или о том, что произошло несколько часов назад.
Это только все усложнит.
А я не нуждаюсь в сложностях.
— Уверена, что у тебя их предостаточно, так что ты не станешь возражать, если я возьму пиджак, — шепчу я. — Если ты против, то не надо было рвать мое единственное красное платье.
Он даже не двигается, и не знаю, почему я разочарована. Я не должна.
Я подсознательно тянусь к нему — или моя рука. Просто хочется хоть раз коснуться его волос, проверить, такие ли они мягкие, как кажутся на вид.
Он отодвигается, и я быстро убираю руку.
О чем, черт возьми, я думала?
Я не могу прикоснуться к нему. Я должна полностью стереть его из воспоминаний.
Не только ради моего блага, но и для его.
Если моя семья узнает о том, что мы сделали, они убьют его. Без каких-либо вопросов.
Вот почему я оставалась девственницей до двадцати лет.
Но теперь уже нет.
И скоро я буду свободна.
— Спасибо, что вычеркнул это из моего списка, — пробормотала я. — Надеюсь, мы никогда больше не встретимся.
И с этим, я хватаю свои каблуки и молча выхожу из номера.
Глава 3
Нокс
Серые тени подкрадываются ко мне.
Их призрачные руки тянутся к моей шее и затягивают петлю. Моя трахея дергается и разрывается на куски, когда искаженный голос шепчет.
— Посмотри на меня.
Пальцы сгибаются, но я не тянусь к рукам, которые крадут у меня воздух. Если я прикоснусь к ним, они заставят мои глаза открыться, они заставят меня увидеть.
— Малыш, мальчик... — голос теперь менее искажен, медовый, почти нараспев. — Дай мне взглянуть в эти глаза...
Черт, нет.
Нет.
Если я не посмотрю, я буду в безопасности. Если я не посмотрю, я не буду знать, что произойдет, и все закончится быстрее.
Или это то, во что я верю, когда призрачные грубые пальцы сжимают мою шею и разбивают единственное, что дает мне воздух.
— Если ты не станешь смотреть, будет еще больнее.
Голос все еще медовый, прохладный, почти успокаивающий, и я бы поверил, если бы не знал, что скрывается за этим.
— Нет...
— Нокс, посмотри на меня.
— Нет.
— Я собираюсь ударить тебя и убедиться, что оставлю следы, ты, маленький придурок.
— Нет!
Вот тогда у меня открываются глаза.
Раздается звон, громкий, постоянный и без всяких перерывов.
Сначала я думаю, что все это у меня в голове. Звон.
Стук в черепе. Чертовы тени.
Моя голова — это то место, куда они идут, когда решают время от времени навещать меня, просто чтобы убедиться, что они все еще держат меня. Что маленький мальчик внутри, которого я медленно убивал последние двадцать лет, не умер.
Что он все еще дышит, все еще закрывает глаза, и ему снятся кошмары о тенях прошлого.
Он все еще живет со своими демонами.
Но звон не в моей голове. А откуда-то
рядом. Мой телефон.
Я хватаю его с бокового столика, закрываю глаза рукой, затемняя зрение. Свет ослепляет в моем состоянии после кошмара. В каком-то смысле я становлюсь единым целым со своими тенями, жаждущими тьмы и неспособными существовать вне ее. Так что, свет и я никогда не были по-настоящему близкими друзьями.
— Лучше бы у тебя была веская гребаная причина звонить мне так рано утром.
— Ее Величество королева позвонила и сказала: «Извините за ваш чертов французский».
— Уверен, что она также сказала тебе пойти подрочить.
Он притворно ахает.
— Как ты смеешь вкладывать такие нецензурные выражения в ее уста?
— Есть ли причина для твоего звонка, Дэн?
— Богохульство! Что может быть важнее королевы?
— Мое время для сна. — хотя он действительно разбудил меня от кошмара, так что я должен быть благодарен, на самом деле. — Итак, ты мертв?
— Очевидно, что нет.
— Ты находишься в затруднительном положении и нуждаешься в помощи?
— Не совсем.
— Тогда перезвони мне, когда не будет раннего утра. Если случайно у тебя возникнет чрезвычайная ситуация до этого, позвони 911.
— Во-первых, пошел ты. Во-вторых, я, кажется, говорил тебе, что сегодня мы играем в гольф с мэром, и ты должен был приехать около... пятнадцати чертовых минут назад. И, наконец, сейчас не раннее гребаное утро.
Я убираю руку от глаз и смотрю на время на телефоне. Конечно же, уже больше десяти.
Учитывая, что я не из тех, кто спит дома, это так же странно, как трахаться боком.
— Где ты, черт возьми, вообще находишься? — спрашивает Дэниел, с каждой минутой становясь все более нетерпеливым.
Он в веселье и играх, пока все не пойдет не по его плану.
Хотя большинство его планов отстой, и иногда они слегка импульсивны, что может сыграть определенную роль в огромном количестве людей, которых он привлекает на ежедневной основе.
Он мой единственный британский друг в Штатах. Мы вместе изучали юриспруденцию, вместе окончили университет и теперь работаем вместе.
Мы даже трахались вместе. Не он и я. Между нами, всегда была девушка.
Мы не делаем из этого привычку, но это то, что нужно, когда нам скучно и необходимы дополнительные эндорфины.
— Где-то...
Я снова щурюсь из-за света, проскальзывающего между пальцами.
Где я на самом деле? В моей голове чего-то не хватает, но, хоть убейте, я не могу понять, что.
— По крайней мере, скажи мне, что ты вернулся из Джерси?
— Джерси? О, да, Джерси. Нет, я все еще здесь.
— Какого черта, дружище? Разве ты не должен был вернуться вчера вечером после встречи с клиентом?
— У меня изменились планы.
— Что насчет гольфа?
— В этом плане тоже произошли изменения.
— Что?
— Гольф скучен, как и мэр. А теперь иди к черту.
Я заканчиваю разговор и смотрю в сторону, ожидая увидеть девушку со вчерашней ночи.
Анастасия, она сказала, что так ее зовут.
Обычно я не забочусь об их именах, так как они стираются из моей головы после окончания ночи, но тот факт, что она была той, кто требовал анонимности, заставил мои колесика вращаться.
Обычно так не работает.
Обычно мне приходилось заранее говорить им, что это на один раз.
Мне не нужно было этого делать с Анастасией, так как она была той, кто практически потребовал этого.
Это захватывает, сказала она.
И так оно и было.
То, что она была полностью послушна подо мной, борясь с тем, чтобы сдерживать свои звуки, заставило мой член затвердеть в одно мгновение.
Я трахаю много представительниц женского пола — очень много, так много, что сбился со счета, — но ни одна из них не была такой запоминающейся, как девушка, которая дала мне полную волю.
Она не только не жаловалась, но и поддалась моему грубому, быстрому ритму, будто ей это тоже нравилось. Будто она не могла насытиться.
Я знал, что в ней что-то есть с того момента, как мы посидели в баре, и я должен был исследовать это, должен был добраться до нее и увидеть все до конца. Прошлой ночью я должен был вернуться в Нью-Йорк, но потом решил, что трахну ее.
Я решил, что она будет извиваться и кричать подо мной, пока я буду держаться за ее ледяные светлые волосы.
Она, без сомнения, лучший секс, который у меня был за долгое время.
Может, из-за этого, или из любопытства, или по другой нелогичной причине, но я не ушел сразу после этого, как обычно делаю, тем более что она дала мне возможность заснуть.