Особенно популярным среди курьей интеллигенции стало новомодное словцо «менталитет». Стоило кому-то в Национальном Мыслительном Центре «Куриные мозги» объявить в качестве довода, что, мол, «это не наш, не исконный менталитет», как предложение оппонента снималось с голосования, даже если оно, по сути, было дельным.
Почему? Да потому что… Ну как возразить хоть что-то мало-мальски толковое против такого понятия, как «ментальность»? На это ни у кого, включая Премудрого Плимутрока и профессора Алектора, просто клюв не открывался. Как прикажете спорить или бороться с фантомом, коим и был для абсолютного большинства кур-щавельцев этот пресловутый куриный менталитет?
С языковой культурой Княжества Хищных Зубастиков в Кур-Щавеле познакомились поневоле – во время короткой и победоносной для петушиного племени войны. «Напиться крови», «будем лопать мясо», «поглодаем косточки» – вот что вопили наступавшие на Кур-Щавель крысы, хорьки и опоссумы.
Так в Кур-Щавеле, особенно в среде молодежи, сложилось общение на некоем суржике – смеси куриного, гройлерного и «крысиного» языка (крысиным языком здесь именовали речь всех без разбора зубастых хищников).
И доцент Петел, надо отдать ему должное, неизменно восставал против любых искажений исконно куриной речи.
Поначалу именно это обстоятельство на какое-то время сдружило профессора Алектора с доцентом Петелом: ведь старый доктор наук тоже страсть как ненавидел всяческий новояз, суржик, на котором нет-нет да и начинали квохтать при нем студенты его университета.
Казалось, вот-вот в Мыслительном Центре «Куриные мозги» сложится нерушимый, лидирующий тандем Алектора и Петела, но… Петел хамски оттолкнул протянутое Алектором крыло дружбы. Критиканская натура доцента взяла верх над всеми другими соображениями, включая карьерные: Петел не утерпел и принялся ругательски ругать самого Алектора и его идеи – не потому, что имел какие-то здравые возражения, а лишь из присущей доценту вредности.
Пакостники – самые бескорыстные существа на всем белом свете. Им ничего не надо для себя лично: ни наград, ни званий. Они готовы даже своим кровным поступиться, лишь бы только пакость сотворить. Тем и счастливы бывают.
Таковым уродцем от науки, по мнению профессора Алектора, был доцент Петел.
Но, перефразируя известную поговорку, «и уродцы – не без семьи». Была, была супруга у вреднющего доцента. Насаждая новое название для любого петуха – «петел», он и собственную жену перестал называть прежним именем – Хохлуша, а повелел ей впредь отзываться только на имя Петелька. А как же иначе? Раз муж – Петел, то жена – Петелька.
– Действительно, от такой жизни, да с таким муженьком, ей только в петельку, – смеялись куры, а петухи подкудахтывали.
А смеяться-то было не над чем. У Петельной четы не было яиц, а, значит, не было и курят, маленьких петелёчков. То ли супруга так боялась своего благоверного, что не могла от него понести, то ли Петел в результате своей бурной деятельности попросту не имел сил на супружескую близость – кто знает… В общем, жили они бездетно. И Петел совершенно не комплексовал по этому поводу: похоже, он даже и не задумывался всерьез о продолжении рода. Его волновало все, что угодно – перемены климата, чужие ссоры и примирения, новые законы, принятые палатой «Куриные мозги» – в общем, все-все, кроме дел в своей собственной семье.
Теперь доцента Петела больше всего на свете занимал вопрос: что же такого любопытного родилось в профессорской голове старого Алектора?
– Сейчас я угадаю, куда вы направляетесь с таким увесистым свитком под мышкой, – ехидно молвил Петел. – Вы сделали очередное великое открытие и теперь спешите в редакцию газеты «Кур ям», чтобы с ее страниц поразить воображение скучающих клуш!
– И поражу, – ответил профессор довольно нелепо и беспомощно.
– Смотрите-ка, он и впрямь собрался поразить клуш! – продолжал потешался над заслуженным коллегой злокозненный Петел. – А заодно и кликуш!
– И поражу, и поражу! – как можно тверже повторил профессор.
– Ну, для начала вам придется поразить своими шпорами главного редактора газеты «Курям», – снисходительно и как бы даже сочувствующе посоветовал научному оппоненту доцент Петел. – Я, знаете ли, с интересом за этим понаблюдаю!
Алектор протестующе взмахнул было крылом, но Петел продолжал гоготать:
– Не спорьте, не спорьте, многоуважаемый наставник, – доцент глумливо распластался на траве, раскинув крылья, изображая тем самым общепринятый в Кур-Щавеле земной поклон. – Вы идете прям в «Курям»! Куда ж еще с таким толстенным свитком мудрых мыслей! Ну так, знаете ли, мне с вами по пути. Идемте-ка вместе к этому грубияну и моветону Конь-Куру. Представляю, как он сейчас будет ржать над вашим прожектом!