– Ну, знаете ли… – профессор не нашелся, что возразить.
– Я же говорил, проще сказать – убей, – вяло резюмировал редактор. – «Убей в себе бройлера!» А вот тут-то как раз и скрыта военная составляющая – главная движущая сила любой общепородной идеи.
– Вы что-то начали про пример из жизни бройлеров, – подсказал редактору Петел.
– Да, хорошо, что напомнили, – милостиво глянул на доцента Конь-Кур. – Так вот. Какая у них общебройлерная идея, сплачивающая народонаселение империи? Вот какая: бройлерный порядок должен стать законом для всего мира! Чувствуете? А для этого им надо весь мир подчинить себе. Проще говоря – завоевать. Учитесь у бройлеров, профессор. И… выдавливайте из себя гения. Хотя бы потихонечку.
– Вы… Вы тоже – подбройлер! Недокурок! – ошарашенно просипел Алектор, сделав столь чудовищное открытие.
О ужас, сколько же подбройлеров среди облеченных властью окольцовцев!
– Подбройлер, недокурок, – зевнул редактор. – Сколько новояза, и вот так сразу! И все лишь потому, что я позволил себе усомниться в вашей гениальности. Старо это, Алектор. Так старо, как… как вы сами.
Они вышли к поляне, оказавшейся при ближайшем рассмотрении ристалищем для проведения состязаний по конь-куру. Да-да, имя редактора газеты «Курям» совершенно совпадало с названием этого вида потехи, причем совпадало с полным на то основанием. Не кто иной, как издатель Кур-Щавельского листка и окольцовец Конь-Кур изобрел в свое время этот увлекательный, зрелищный и очень жестокий вид всепородных забав.
В скобках надо бы добавить, что вообще в Кур-Щавеле частенько было принято закреплять за обывателем окончательное имя лишь после того, как он в чем-то себя проявит, оправдает имя, заслужит его, завоюет или, наоборот, поведением своим приобретет себе прозвище позорное, презрительное, низкое.
Конечно, были исключения. Они в первую очередь касались петухов столь знатного рода, что в каком-то другом прозвище уже не нуждались. Командир ОПа Брама – самый большой петух среди всех, вдвое тяжелее бройлера, или почтенный Брахмапутра с его непомерно длинным цветастым хвостом… Тут уже сама по себе родовая принадлежность перевешивала все остальное.
И, само собой, замужние курочки также нечасто удостаивались какого-то особого имени – обычно они были просто «мадам Конь-Кур», «мадам Кур-Раш», «мадам Кочет»… Отличительные прозвища приклеивались разве что к курочкам Тизанской породы или в виде исключения – как, например, у председателя палаты «Куриных мозгов» Рябой Карлицы Глаши.
Конь-Кур был основателем и владельцем единственного в Кур-Щавеле борцовского общества по «конь-куру». И это, помимо издания газеты, приносило ему баснословные барыши. Ведь ставки на ристалище достигали десяти-пятнадцати мешков пшена!
Сначала правила были довольно примитивными. Петушок покрупнее («конь») сажал себе на плечи малого, но увертливого напарника («кура»), и посреди ристалища они сшибались с другой такой же парой. На все клювы, во избежание кровопролития, надевались мешочки с зерном. Задачей было свалить соперничающий тандем.
Со временем Конь-Кур усложнил правила, и состязания стали называться «тройной конь-кур». Теперь в каждой «башне» участвовало три петушка. При этом средний мог пускать в ход мясистые лапы – когти при этом также обматывались тряпицами во избежание нанесения тяжелых ранений сопернику.
А сейчас Конь-Кур готовился поразить Кур-Щавель соревнованиями по «четверному конь-куру». Изнурительными тренировками несколько «коней» его борцовского общества достигли такой силы и выносливости, что могли довольно долгое время выдерживать на себе сразу трех отчаянно сражающихся с соперником петушков!
И сейчас, выйдя на зеленую лужайку, именуемую борцовским ристалищем по конь-куру, редактор газеты, Кур-Ратор наук и кукарекун Петел могли наблюдать впечатляющую взор генеральную тренировку.
– Н-да, это состязание войдет в анальные… то есть – в анналы Кур-Щавеля! – только и мог сказать профессор Алектор.
Сразу пять «четверок» конь-куровцев отчаянно сшибались в непримиримой схватке. Хотя перья бойцов и смазывали предварительно сиропом, чтобы они держались покрепче, но, тем не менее, удары колонны о колонну были такой силы, что пух и перья летали в воздухе, будто кто-то вытряхивал над ристалищем огромную подушку. Гвалт, истошные вопли, хрипы поверженных на траву бойцов – все это «зажигало», заводило зрителей – которых, впрочем, на этой закрытой тренировке было в данный момент лишь трое.
– Интересно, до какой же степени взлетят ставки? – азартно предвкушал большой куш основатель и владелец борцовского общества.