Не останавливаясь, он ринулся в воду, за ним последовало его войско. Падающие в воду пули поднимали фонтанчики, – казалось, рыба играет. Его вдруг охватила неистовая радость, он чувствовал, что Господь Бог на их стороне. Они совершили невозможное: горстка колонистов в неравной схватке одержала верх.
В следующее мгновение его боевой дух еще больше укрепился – раздались выстрелы. Стреляли из леса, но не по ним, а по "красным мундирам".
Когда они переправились и оказались под защитой леса, Оглторп готов был рассмеяться. Да и как было не радоваться? "Красные мундиры" поспешно отступали.
Позже он долго и искренне молился, так велика была его благодарность Богу. И не только за то, что Он даровал им чудо прорваться, но и за то, что из его солдат пятьдесят четыре остались в живых, погибли только пять человек, хотя было очень много раненых, включая Парментера. Унока потерял двоих.
Своими выстрелами из леса их поддерживали ковета, это все, что ему было известно. Томочичи вел с ними переговоры, и похоже, они затянутся надолго.
Оглторп, поблагодарив Бога, считал нужным поблагодарить и остальных.
Мароны разбили отдельный лагерь; они вели себя очень шумно, и найти их в лесу не составило труда. Оглторп подошел ближе и увидел, что негры кольцом сидели вокруг Уноки, который пел на своем родном языке. Остальные что-то выкрикивали, прихлопывали в ладоши, палками выбивали странный ритм. Оглторпу казалось, что он попал в далекую Африку, в джунгли, где родились эти люди.
Оглторп слушал их странную песню, и у него сдавило горло, смешались радость победы и горечь. Негры тосковали по своей родине, как и он тосковал по Англии, несмотря на все уговоры, что их дом теперь здесь, в Америке.
Он стоял, стараясь ничем не выдать своего присутствия, но его заметили.
– Идите сюда, генерал! – пригласил Унока. – Расскажите нам, как вы решились на такую безумную атаку.
– Я пришел не о себе говорить, – сказал Оглторп. – Вы такие славные ребята, я горжусь тем, что вы состоите в моей армии.
Унока кивнул:
– Ты не ожидал, что мы вернемся.
– Мы думали, вас постигла неудача.
– Да уж, неудач было много, а потом мы никак не могли вас догнать. Но все же догнали, а?
– Ну, черти. И я так рад вас видеть, – сказал Оглторп. – Хочу каждому из вас пожать руку.
Утро началось печально. За ночь умерли двое раненых. Ковета поддержали их, потому что были злы на "красных мундиров" и восхищены отвагой колонистов, но они ясно дали понять, что эту войну считают для себя чужой и участвовать в ней не будут. Все, что Томочичи удалось получить от них в ходе долгих переговоров, было несколько проводников. Они хорошо знали местность и должны были вывести их к маркграфству, обойдя все возможные препятствия.
– Да, именно туда мы и должны направиться, – сказал Парментер. – Здесь мы сделали все, что могли, и даже больше.
– Согласен, – сказал Оглторп.
– Я считаю это победой. – Парментер поморщился, пытаясь сесть. Пуля задела два ребра, но, похоже, жизненно важные органы остались невредимыми.
Оглторп подумал о тех, кто уже никогда не узнает об их победе. Он легонько похлопал следопыта по плечу.
– У нас еще много будет побед, подобных этой, – сказал он. – И придет время, когда нам не нужно будет ни от кого защищаться.
– Я знаю, вы правы, сэр. И мы с такой доблестью воюем за это так ведь, сэр?
– Все так, – поддержал его Оглторп. – Все так.
Боль вернула Адриану к реальности, больно было щекам. Она открыла глаза как раз в тот момент, когда Креси размахнулась, чтобы ударить ее снова, но заколебалась.
– Адриана, ты пришла в себя?
– Вероника, зачем ты меня бьешь?
– Ты… ты впала в какое-то состояние.
Адриана только сейчас заметила, что она не на палубе, а у себя в каюте и ее лиф расшнурован. И очень сильно болела голова.
– И сколько это длилось?
– Девять часов.
– И давно ты меня бьешь?
– Все девять часов, время от времени. Раньше ничего такого с тобой не происходило.
– Я согласна с тобой, ничего такого раньше не было, – Адриана потерла лоб. – Мы спаслись от keres?
– Если мы живы, значит, спаслись. Машина тьмы пустилась вдогонку за кораблями Меншикова.
Адриана кивнула, она чувствовала ужасную слабость.
– Надеюсь, Меншиков сумеет ее обмануть.
– И ты это говоришь после всех тех неприятностей, что он тебе причинил?
– Чем дольше keres будет за ним гоняться, тем дальше мы успеем уйти.
– А мы будем двигаться туда, откуда эта тварь прилетела? Может быть, у них там сотня таких машин, мы же этого не знаем.
– Не знаем, – согласилась Адриана. – Вполне возможно, что у них не одна такая машина тьмы, возможно, у них есть кое-что и похуже.
– Если у них есть такие чудовища, то я не понимаю, зачем им вообще армия, – удивилась Креси.
Адриана пожала плечами.
– Этот вопрос я задам Уриэлю, когда он вновь меня посетит. Подозреваю, что в этом отражается разногласие между разными группами malakim и это не имеет никакого отношения к завоеванию территории. По каким-то неизвестным нам причинам одна из групп не желает полностью и навсегда уничтожать человечество. Им больше понравилось бы если бы люди сами друг друга перебили. Keres может уничтожить все на своем пути, но он был послан сюда с единственной целью – уничтожить Новую Москву и нас.
– Но по дороге он оставил след, и мы движемся по его следу в обратном направлении, на восток.
– Понимаешь, мне сказали, что машина тьмы совсем новое изобретение. Возможно, это ее первое испытание. Если бы их использовали еще два года назад, когда армия отправилась в поход, то на континенте уже ничего живого не осталось бы.
– Но зато сейчас они вооружены этими чудовищами, – сказала Креси.
– Да, и поэтому мы должны выяснить, как их можно уничтожить.
– А что, если такого способа вообще не существует!
Адриана мрачно усмехнулась. Она разговаривала со своим сыном. Он был настоящий. Живой. И она снова найдет его. Уж если кто вступил в эту ужасную игру со смертью, то ему уже не страшны никакие машины тьмы.
– Знаешь, Вероника, если жизнь меня чему-то научила, так только тому, что уничтожить можно все, что угодно.
ЭПИЛОГ
МЕЧУЩИЙ МОЛНИИ
Красные Мокасины вернулся, завершив путешествие по лабиринту памяти. Скальпированный воин стоял напротив и смеялся. Он шутя погрозил Красным Мокасинам пальцем:
– Я видел деревню, которую ты сжег. Ее развалины до сих пор дымятся. Вороны и канюки[54] пируют на трупах воинов, женщин, детей, стариков. Великое дело ты сотворил.
– Это были мои враги, – сказал Красные Мокасины.
– А кто твои друзья?
– Таг, Кричащий Камень.
– Те, которых ты ищешь сейчас.
– Да.
– Ты подумай, Красные Мокасины. Вот ты убил монголов. Ты убил уичита. От кого бегут твои друзья, если за ними никто больше не гонится и им никто не угрожает?
– Я не знаю, но хотел бы знать.
– Тебе это хорошо известно. Они бегут от тебя.
И вдруг Красные Мокасины все понял. Ну конечно же, они убегают от него. Каждый поступил бы так же на их месте. Кричащий Камень пытался наброситься на Красные Мокасины, но Таг отшвырнул его броском через голову. Это Красные Мокасины помнил. Дружище Таг делал то, о чем он его попросил. Он, должно быть, догадался, чего боялся Красные Мокасины. Боялся, что с ним приключится вот это.
В любом случае скальпированный воин прав, он должен был предвидеть это. Но что же сделало его таким слепым?
Он знал ответ и на этот вопрос. Что-то внутри его испугалось или вспомнило свои прошлые страхи. Что-то внутри подобно Горю, ослабело духом при виде того, как он уничтожил деревню уичита.
Часть его, как ноготь есть только маленькая часть его руки. Но этой маленькой части было достаточно, чтобы черной краской выкрасить реальность.