Глава 31. "Счастливица" заждалась или кукловод с ананасом.
Мудрак Ялохович Гоблин перестал быть капитаном... на какое-то время. Мудря, выполняя просьбу Хряпа, решил стать... - Мммм... а кем?.. Кем я сейчас стал? - спрашивал он у себя, откинувшись на спинку кресла-качалки и куря обожаемую трубочку. - Наверное... - в потолок устремилась струя густого дыма, - я стал политиком. Очень важной персоной, от которой зависит... Та-ак, а что, собственно, от меня зависит? Нет, что-то да зависит, только я не знаю, что именно. Хм, тогда, морского ежа мне в ноздрю, что я за политик? Но ведь я сейчас интригую. Веду игру и, - на кой мне морской ёж в ноздре? - веду её довольно успешно. Сплёл густую паутину, в которую уже угодила одна из двух мух... А-а, так я паук!!! Паук, - он почмокал толстыми лиловыми губами. - Политик, - снова чмоканье. - А слова-то начинаются на одну букву. Так я, стало быть, политик-паукообраз... э-э-э... согласен, фигня получилась! Ну да мне речи с амвона не толкать. Мудря пребывал в прекрасном расположении духа. Команда "Счастливицы" и так готова была на руках носить своего до невозможности, чуть ли не до бесстыдства везучего капитана, а тут ей ещё было объявлено, что только за один выход в море (всего и дел - надуть экипажи патрульных судов; ой, не смешите, первый раз, что ли?) каждый получит два десятка монет золотом. За шутейную прогулку - совсем не шутейную деньгу. К тому же, всегда осторожный капитан заикнулся, что это возможно далеко не всё. Но... если кто разинет пасть - прогулка под килем такому говоруну обеспечена. Со стороны Ялохыча последнее предупреждение может было уже несколько излишним - народ с длинными языками на его судне не задерживался. "Язык длинный, жизнь - короткий, - любил говаривать силизиец Махдун, бывший уже не один год старпомом на "Счастливице", - совсем-совсем короткий". Как не ликовать капитану при таком всё понимающем помощнике!? Крепкий тыл он, понимаешь, и на земле штука нужная, а уж в море... М-да, но это лирическое отступление. Пауза междомыслия, пока одно дымное кольцо догоняет другое, а дела меж тем, тоже располагали к некоему спокойствию. Первая муха, бледная такая, кусачая в гоблинской паутине уже увязла плотно. Мудре даже пришлось сдерживать напор дроу изо всех сил рвавшегося на борт его корабля. Зачем быстро соглашаться? А ну как в момент самый последний беглый каторжник чего заподозрит? Скажем, проснётся успокоенный стремительностью успеха, и в ленивой меланхолии, плюя в потолок, начнёт размышлять. И быстро, очень быстро додумается до простенького вопроса: а чего это такой подозрительный капитан, так быстро пошёл на попятную? Э-э, друг Кафт, а не ждал ли он тебя, будучи как-нибудь извещён твоими могущественными недоброжелателями? Накрутит себя такими мыслями и решит соскочить. Не-ет, такого допускать никак нельзя. Поэтому тёмного пока кормили сказками о сложности преодоления охраняемой линии, о необходимости погрузки некоего запрещённого к вывозу товара. Но при всём притом клялись и божились, что завтра вечером, в крайнем случае - послезавтра его доставят на борт "Счастливицы". Что до второго господина - хитрого и пронырливого мэтра, истинного дипломата, - голой рукой хрен ухватишь - то он наглядно показал свою недюжинную изворотливость и в капкан пока не попал. Ходил близко, но... - Вот же до чего осмотрительный гад! - плевался в сердцах Мудря. - Прям, как я. Терпеть не могу таких противных, скользких типов. Поубивал бы усих! Так ведь и укокошу... по крайней мере, этого лысого! - припомнил капитан суть генеральской просьбы. Но Цыдуль до сих пор оставался неуловимым. Просочившись в пределы Тритонуса, - отметить нужно очень аккуратно это проделав, не угодив в силки, расставленные гоблином ещё на подходе - островитянин отыскал портовую знахарку для поправления здоровья. Рана его воспалилась и всё больше беспокоила. Добродетельная матрона, подрабатывающая целительством без лицензии - не жаловала она бумажной волокиты - приняла нового пациента без лишних вопросов и проволочек. Ей ли, всю сознательную жизнь проошивавшейся на пирсе среди подпитой матросни, не узнать с первого взгляда пулевое повреждение подкопчённой тушки? Прозондировала, промыла брутальному мэтру рану, продезинфицировала её лично изготовленным самогоном и заштопала, впрочем, особо не усердствуя. Но, к чести её сказать нужно обязательно, про дренаж она не позабыла. Цыдуль расплатился с ней по уговору, однако, не переплачивая, но заинтересовал даму тем, что обязательно... - Вы слышите, госпожа... Кстати, как вас? Простите, в суете и сам не представился, и не спросил, как величают спасительницу... Спасительница, что-то проворковала, глазки долу опустив, а Цыдуль, душа чёрной неблагодарности полная, тут же имя её и позабыл накрепко. Но деньгами прельщать продолжил: - Так мне бы, где якорь бросить? Ненадолго... У вас было бы самое оно и спокойно, и под постоянным медицинским доглядом. Комнату выпросил. Уже хорошо. Теперь можно и о серьёзном деле потолковать... Но не сразу, не сразу... Время нужно выждать, хотя бы денёк. А вечерком, - тут уж быка за рога! - прощупать, - не пощупать, хотя и это допустимо, - а именно прощупать хозяюшку на предмет её связей с миром тёмных личностей обретающихся в порту. Профессия хозяюшки предполагает, что связи у неё должны иметься будь здоров какие! Во всяком случае, в среде мелких жуликов. Выйдет на них мэтр, и дело считай - обтяпано, до большой рыбы он уже сам доберётся, по возможности следов не оставляя. Прощупывание завершившееся невозбранным ощупыванием - дипломат Цыдуль умел быть обаятельным - прошло для него вполне удачно. И уже вечером следующим, оставив хозяюшку в одиночестве коротать предсумеречные часы и сильно её этим огорчив, мэтр спустился в один погребок, заполненный самой непрезентабельной публикой. Указанного "дамой сердца" типа глазастый островитянин вычислил сразу, но не сразу подошёл; долго изучал его из паучьего угла, проверяя на наличие хоста. И лишь убедившись в отсутствии прилепленного рудимента, двинулся к его столику - на разговор. Эх, слишком много времени он уделил созерцанию мариманского забулдыги, не приметив настороженно-обеспокоенного взгляда хозяина этой "милой" ресторации. Разговор с контрабандистом вышел тягучим и мутным, как и сам этот пронырливый господин. Всё он крутил, всё выкручивал, нагоняя таинственности гораздо больше, чем того требовали даже сложные обстоятельства мэтра. Значимость свою повышал мелкий жулик, от чего у действительно значимого человека на зубах оскомина появилась. А как Цыдуль - не значимый?.. Три государства на него охоту объявили... если считать за государственное образование Незнаемые земли под властью Сумеречного властителя, и одно тёмноэльфийское бандформирование. О судьбе Кафта мэтр по-прежнему не имел никаких известий. Однако, он имел все основания полагать, что нобиль к нему вряд ли переменился, готовый при первой случайной встрече выпустить кишки лысенькому людоедику. Но отказаться от услуг мелкого кабацкого посредника Цыдуль не мог, никак не мог. Предосудительный господин ловкой своей ручонкой ухватил плату за несложные свои услуги и, велев подождать минуточку, проворно испарился. "Минуточка", к чести проныры, и впрямь не затянулась. В скором времени к столу Цыдуля подсела колоритная компания из трёх бывалых морских волков. Капитан, поджарый, крупный дядька в умеренном подпитии. Рядышком с ним обосновался на скамье квартирмейстер, этакий разбитной малый с холодными глазами змеи. Последним, не с первого раза пришвартовался, широкоплечий малый с широким, кривым шрамом через всё лицо. Он почему-то очень не понравился мэтру. Именно он, а не все остальные. Почему?.. Все они были типами малоприятными, но разве люди их профессии могут быть иными? И всё же... Тот же капитан, от которого за морскую милю несло тягой к убийству, не вызвал у беглого дипломата особой неприязни, поскольку и сам мэтр этого грешка не особо чурался. Квартирмейстер вообще, в его представлении,