о не договорил, осёкся. - Всё ещё у этого толстого, потного борова. Цену он запросил таковую у-у-ух!.. У нас сейчас в наличии столько нет. Но не мог же я, право слово, вцепиться ему в глотку при всех этих расфуфыренных дамах и господах? Пришлось соглашаться на его условия... Да и демон с ними, с деньгами... После всё наверстаем. Давай, Траф, поучаствуй и ты в общем деле нашего Дома - порастряси-ка свою кубышку. Не куксись, я у камердинера сейчас занять не постесняюсь - дело!.. дело того стоит, сам понимаешь. Кафт был возбуждён и убедителен, а уставшему от кочевой, бездомной жизни тёмному, так хотелось вновь обрести хоть толику уверенности в дне завтрашнем, что он поверил. - Золото или?.. - спросил он. - Или... - последовал ответ "шершня". - Сумма велика. Золотом рассчитываться неудобно и таскать тяжело. - Есть драгоценные камни. До них и добираться - рукой подать. Есть лимфа архидемона... Любой алхимик... Да, что алхимик!.. Гильдия алхимиков!.. Любой профессор ГПУ, - они народ небедный, - за неё отвалит, сколько ни попросишь. Здесь, в Алагаре, это товар редчайший, а места занимает - в кармане можно всё своё обеспеченное будущее разместить. Кафт, казалось, глубоко задумался. - Дорого всё-таки нам эта вещица выйдет... Может, того... махнём на неё рукой? Расплатимся с кредиторами из тёмных Домов, что в нас поверили, и отправимся куда-нибудь на другой конец Амальгеи? Перспектива болтаться по свету ещё неопределённое число лет, пусть и с полными карманами денег, почему-то Трафу не глянулась. Более того, вызвала, ранее неизвестное ему, внутреннее содрогание. О-о, видимо, вот так и приходит старость. Чур, чур, чур!.. Не старость, конечно... В случае Трафа, так проявился... э-э-э... средний возраст. - Нобиль, давайте платить. - Добро. Веди в закрома. Твои камни глянем, оценим. Лимфа при тебе? О-о, всегда готов изменить свою жизнь к лучшему? Шучу, шучу... В дезертирстве я тебя никогда не подозревал. Потом, прикинем, сколько золотишка в нашей норе и сегодня же завершим это дело. А завтра... Слышишь, Траф?.. Уже завтра, отправляемся домой, пусть не триумфаторами, но однозначно - не побеждёнными. В седло, мой верный Траф! Нас ждёт успех и слава. Может быть, благодарные соотечественники поставят нам с тобой памятник ещё при жизни. И камердинеру... Как считаешь, достоин камердинер памятника или нет? Неказистые лошадёнки покорно зацокали подковками по булыжной мостовой, радуя этим звуком измученное тревогами сердце Трафа. Грандиозное Тёмное Начало, как же он, оказывается, ото всего этого устал!? Ехать пришлось далеко, и попетлять немало; из соображений оправданной осторожности, Траф часть честным трудом нажитого имущества, возил с собой и припрятывал там, откуда его можно было извлечь при непредвиденном случае, но чтобы никто иной не догадался. Сейчас его состояние мирно покоилось в миле от городских стен за пологим холмиком, поросшим неприглядным, жиденьким леском, под корнями чахленького деревца, почти не дающего тени и потому совершенно неинтересного ни проезжающим днём путникам, ни влюблённым парочкам по вечерам. Риск обнаружения сведён почти к нулю. Со стены не видать, кто тут копошится. Зевак посторонних нету. К тому ж укрыто всё было на совесть, как для себя... А для кого ж ещё?.. Траф извлёк из-под дёрна мешочек, пошитый из крепкой кожи, какого-то морского гада, и, развязав его, высыпал на ладонь с дюжину розовых, прозрачных камней. - Ох, ты!.. - восхитился Кафт. - Где только разжился таким-то сокровищем? По причинам вполне объяснимым, шпион не стал вводить обожаемого шефа в такие интимные подробности. А тот, всё понимающий, и не помыслил его осудить. - Хороши! Глядишь, и лимфу добавлять не придётся. Обойдёмся камушками самоцветными и моим золотишком. О! - вдруг округлил глаза "шершень", заглядывая за спину Трафа. - А камердинер мой, откуда здесь взялся? Ты ему, что ли сказал, где нас искать? Ничего непонимающий Траф начал оборачиваться и вдруг, будто спинным мозгом почувствовал опасность, исходящую от... Кафта?.. Рука его рефлекторно дёрнулась, извлекая из ножен короткий тёмноэльфийский клинок, но как бы, ни был он быстр, "шершень" оказался проворней. Когда их взгляды встретились, в сердце верного своему Дому тёмного засела смертоносная игла тончайшего стилета. - Прости, - ещё услышал он абсолютно равнодушный голос Кафта, - про памятник я тебе соврал. Да и про всё остальное тоже. Сграбастав ладонью всё ещё недоумённое лицо резидента, убийца чуть ли не с призрением оттолкнул от себя его агонизирующее тело. Кафт причмокнул уголком губ и принялся деловито, без тени брезгливости обыскивать труп. - Где она?.. Где лимфа?.. Куда ты спрятал склянку? Ага... вот она, драгоценная, - бывший каторжник, прищурившись, посмотрел сквозь чёрную жижу на свет, увидел, что она совершенно непроницаема и спрятал добычу во внутренний карман. - Время пришло, - сказал он, обращаясь к убитому, - поджимать хвост, и в этом деле мне помощники... хм... свидетели не нужны. Теперь растрясём мошну камердинера... Тоже задачка. Он ведь просто так деньжата не отдаст, даже если его очень вежливо попросить. А деньги мне нужны... нужнее, чем ему. Значит... Значит, скоро вы увидитесь... возможно. Увидитесь в сумраке Грандиозного Тёмного Начала. Если только оно само не есть выдумка наших чародеев, обожравшихся веселящих грибков. Кафт одну лошадёнку под уздцы взял и, не оборачиваясь, пошёл по направлению к городу. Он не спешил. Не зачем было. А вот, что действительно требовалось, так это набросать в голове, какой-никакой план по отъёму ценностей у своего верного слуги, который излишней доверчивостью не страдает. Бедолага Траф, тоже особо никому не верил - нобиль вероломный его врасплох застал. Пройдёт ли такой трюк с камердинером? Вопро-ос... Тёмный глубоко задумался, даже приостановился на какое-то время, и очнулся лишь от того, что нетерпеливая скотина, проголодавшись, начала жевать его рукав. Траф криво, как-то одной стороной лица улыбнулся и коротко, жёстко ударил лошадь локтем в мягкий доверчивый нос. - Стоять, тварь! - удержал он за повод, рванувшуюся было в дыбы кобылку. - Стоять, сказал... Он одним движением махнул в седло и дал шпоры. Улыбка кровожадного паяца так и не сходила с его лица. Было, похоже, что нобиль решил поставленную перед самим собой задачу, и камердинеру не грозило полюбоваться сегодняшним закатом. Обиженная дроу скотиняка понуро потрусила по пыльной дороге, тяжело топая подкованными копытами и глубоко вздыхая, не умея по-другому высказать свою глубоко затаённую лошадиную тоску по дармовому овсу, доброму хозяину и не наказуемому безделью. Да-с, чем-то её мечты смахивают на человеческие, разве, что "хозяин" в них лишний, но и тут бывают странные, плохо объяснимые вариации. Въехав в город, Кафт в седле красовался не долго: во-первых, седло само по себе из разряда "пьяный шорник вечно прав", - крепко натёрло ему одно весьма чувствительное место. Во-вторых, тело погибшего за неведомые для него политические интересы конюха уже должны были найти, стало быть, обнаружили и пропажу лошадей. Нобиль оставил не нужную теперь кобылу, где-то на задворках, правильно полагая, что её ищут. А как найдут, то к ездоку немедленно возникнут вопросы самого неприятного свойства. Да, собственно, и не нужна ему была больше эта лошадь. Теперь, если всё пойдёт как надо, - а причин для того, чтобы этого не случилось, нет совершенно никаких, - то к запустелому, разваливающемуся на глазах дому он подъедет на арендованном фаэтоне. Ну, или угнанном, какая, собственно разница. Главное - с шиком! Потому как ему предстоит прокатить некую даму почти полусвета, этакую недополубобриху, но с потугами на породу, к тому ж - ведьму. И это последнее обстоятельство было главным, а вовсе ни необъятный бюст, который так же имел место быть. "С бюстом этим, коли дело выгорит, я потом позабавлюсь", - думалось Кафту, который под воздействием таковых мыслей просто выздоравливал и уже улыбался обеими половинками лица, пугая впечатлительных встречных барышень. Фаэтон, требуемый для жиганского форсу, долго не желал находиться, то, понимаешь, фасон не тот, то место слишком людное, то кучер с лакеем из бывших военных, что никакой ливреей не скроешь, особенно ежели они лямку солдатскую не в тылу и не в ординарцах тянули. Нобиль уже уставать начал. Чувствовалась тяжесть в ногах, непрошено напоминая о возрасте. Чуть позже и жжение появилось. А потом стало совсем не хорошо, когда Кафт ощутил ломоту в спине. Да-а, в таком состоянии, только и уговаривать камердинера, прошедшего школу "проникающих в суть", покинуть сию юдоль скорби и добровольно помереть во славу обеспеченной жизни одного беглого нобиля, где-нибудь... не здесь. Без мало-мальски соображающей в своём деле ведьмы тут не обойтись. А проклятущей бабёнке, - в своё время найденной так удачно скончавшимся Трафом, - со способностями и запросами, нужен фаэтон для выезда. Капризы творческой личности, против этого не попрёшь, просто принимать надо. И вот в небольшом тенистом скверике, приятном местечке, облюбованном молодыми парочками, чьи родители обладали неким капитальцем, зоркий Кафт заприметил потребное. Забавная такая повозочка - белая коробочка, вся в узорчиках и виньетках, запряжённая сытенькой лошадёнкой с подстриженной гривой. Самое оно - возить мамзель со вкусами лавочницы. К тому ж кучер!.. Загляденье, а не кучер - плешивенький дядька пяти футов росту. Умилительная для нашего дроу перс