– Ни фига себе! – вырвалось у Хомяка при зрелище этого царства чистоты и химии.
Лицо Павла скривилось в довольной ухмылке:
– А вот и первый бонус. Тем, кто его заслужил!
С верхней полки он достал упаковки туалетной бумаги «Зева-плюс», в которых было по четыре рулона, и такие же упаковки с бумажными полотенцами. Хомяк с восхищением рассматривал нарисованные на рулоне перья:
– Это кому же такую дают?
– Только директорской заднице, – пояснил Павел, обследуя другие полки.
– Прямо из рекламы! – радовался Белка, прижимая упаковку к носу и наслаждаясь запахом ароматизаторов. – Мягкая, как пёрышко!
– Никогда её не видел в туалетах…
– Её наверно директорша домой уносит!
– Ну да, а нам оставляет тонкую и рвущуюся…
– Подтирать свой толстый зад!
– Кое-кто, кажется, забыл про ведро, – напомнил Павел, пнув ногой одно из вёдер. – Вот тебе и швабра новая, и перчатки. И «мистер Проктер».
Все необходимые причиндалы были вручены Денису. Тот со вздохом натянул резиновые перчатки, которые были ему сильно велики, и пошёл за водой в ближайший туалет.
– Э, да из тебя выйдет классная уборщица! – кинул вслед Пашка.
– Точно-точно, ты нашёл своё призвание!
– Да пошли вы…
Кровь загустела и успела въесться в пол; оттереть её оказалось не так уж легко. Кроме швабры потребовалась щётка, и Денис на коленях усердно тёр гранитную плитку под шутки ребят.
– Может, тебе халат дать? Тогда сходство будет один в один!
– Не, ему надо платок, как у нашей Матрёны!
– И старые стоптанные тапки!
Красное пятно размазывалось, а «мистер Проктер» не давал обещанного результата. Оставив кладовку открытой и сложив у её дверей трофеи, Павел с Семёном разглядывали витрины в коридоре. От страха не осталось и следа, точно они не человека спрятали, а выкинули в окно трупик голубя.
– Смотри, это мой зáмок! Это поделка из природных материалов. Я делал его из мха, листьев, глины и маленьких веточек. На это ушло много времени, но Мария Михайловна меня очень хвалила… – рассказывал Семён, но Пашка не слушал его. Его больше привлекла голова профессора Доуэля, у которой почему-то не работала подсветка, хотя была сделана очень хорошо – одна лампочка освещала её сверху, другие две – слева и справа, бросая на лицо таинственные тени и причудливо поблёскивая в самых настоящих очках, водружённых на её бумажный нос. Очки были точно как у сторожа; Паша даже решил, что наверно у него и взяли какие-нибудь старые. Он долго всматривался в нарисованные глаза – синие зрачки на голубоватом глазном яблоке – как вдруг ощутил, точно в мозг вбили маленький гвоздик.
Неприятный импульс пробежал по всему телу. А в очках возник странный отблеск. Силой оторвав взгляд, Павел решил, что пора закругляться.
– А вот солдатики, наш класс их делал ко Дню Защитника Отечества, – вещал Хомяк, но как в тумане.
– Эй, уборщица! Ты как там? – Пашка пошёл в направлении гардероба, но услышал позади гулкий щелчок – и невнятный ответ Белки растворился в эхе.
Маленький гвоздик точно вбили глубже. Вздрогнув, Пашка обернулся – но вместе с облегчением последовал ещё более сильный испуг.
– Твою мать… чёртовы ключи! – донеслось из противоположного холла, и Павел узнал в затуманенном алкоголем голосе завхоза. Всё же он припёрся!
Хомяк, совершенно растерявшись, так и стоял у витрины раскрыв рот. Схватив его за локоть, Пашка стремглав затащил его в туалет, а Белке только и успел крикнуть, чтобы тот сваливал поскорей. Но куда?
Дверь в туалет закрылась, и в тот же момент в конце коридора, за стеклянными створками возникло красноватое лицо Николая Петровича с нечётким взором.
7
– Это учительский туалет, здесь нельзя находиться! – раздался над ухом грозный голос Аллы Эдуардовны. Среди школьных учителей она слыла самой строгой и злой. На её уроках математики всегда царили полнейшие тишина и порядок, а носила она всегда серый брючный костюм грубой ткани и звание «самая дисциплинированная». – Ты слышал, или нет? – повторила она; Павел, видимо, должен был с извинениями броситься вон. Но он лишь наградил её пренебрежительным взглядом через зеркало и очередной раз сплюнул в раковину, наблюдая, как вода увлекает в воронку капли кровавой слюны вперемешку с соплями. В голове до сих пор гудело. Лёгкий запах перегара с терпкими духами Аллы Эдуардовны немного оживил его.