Да, я поквитался с обидчиками. Акула Шифф ныне кормит нью-йоркских рыб, а царственный брат Джорджи пораскинул мозгами на лондонском перекрестке Стрэнда и Савой-стрит. И что? Пришел на его место сынок Эдик. Пусть пока молодой и глупый, но разве короли правят империями? Даже я правлю очень и очень относительно. Как там говорили в Средневековье? Король выше прочих дворян ровно на высоту своей шляпы?
Истинно так. Я выше всех тут ровно на высоту шляпы или на высоту послезнания. Всего лишь на высоту понимания того, что пропало не всё. Не всё. Надо лишь освободить запруду, снести ту плотину, которая остановила естественное течение реки.
Революция? В какой-то мере. Вся моя революционность опирается на подбор революционных кадров. Глупость считать, что до Февральской и Октябрьской революций все были ярыми противниками перемен. Даже среди заядлых монархистов было немало тех, кто видел тупик существующей державной концепции и тупик лично царя-батюшки Николая Кровавого. Равно как и среди тех, кто перебежал к большевикам, не было столько идейных. Они вовсе не были такими уж марксистами или радетелями о народе. Они были просто патриотами своего Отечества, нередко, к своему сожалению, считающими, что только большевики смогут восстановить ту империю, которая была утрачена «верноподданническими горлопанами», а также другими горлопанами, но уже «демократическими». Любили ли они Ленина? Очень сомнительно. Но именно Ленин со товарищи фактически восстановили очертания бывшей империи, в то время как всякого рода Колчаки с Деникиными все профукали, отдав Россию под пяту иноземных оккупантов. Даже Слащев вернулся после Гражданской. Даже Деникин прислал в СССР вагон медикаментов в сорок первом году, когда Германия напала на Советскую Россию. Даже Деникин!
Но Россия была беременна революцией, нравится это кому-то или нет. Была беременна Гражданской войной.
У меня не случилось Гражданской войны. У меня случилась революция. Революция сверху. И я ее государь.
– Что еще?
– Много разговоров о предстоящем визите афганского короля в Константинополь.
– Что говорят?
– Всякое. В основном прогнозируют войну. Но и тут нет единой точки зрения. Одни говорят о том, что все ограничится локальной стычкой в горах. Другие же прогнозируют чуть ли не победное шествие на столицу Индии. Третьи полагают, что Британия разгромит афганцев, как это уже случалось в подобных случаях. Но большинство однозначно уверены в том, что Великобритания сейчас не столь сильна, чтобы отмахнуться от опасности.
– Насколько силен голос английской партии?
– С некоторых пор, государь, даже кулуарный треп в пользу английской партии стал опасным, поэтому трудно судить. Если ориентироваться на намеки и красноречивые жесты, симпатии к Лондону все еще сильны, хотя и не настолько это модно, как было в прежние времена.
Несмотря на все напряги последних лет, моя элита во многом была все еще проевропейской, а мои новые элиты все еще не могли так уж сильно диктовать моду. Да и что могли сделать несколько тысяч новых дворян среди двух миллионов «коллег», которые в большинстве своем были заточены под Англию и Францию?
Англичанка гадит? В свое время я весьма потешался над этим клише. Что-то из разряда «Вашингтонского обкома». Но, блин, я тут только и делаю, что разгребаюсь с англичанкой. Кровью разгребаюсь. Хартленд тоже не в Мозамбике придумали, а в Британии.
– Государь, ее высочество.
Евстафий указал взглядом на приближающуюся местоблюстительницу Ромеи. Я кивнул.
– Позже договорим. Распорядись насчет сервировки.
Камердинер встал, склонил голову и степенно отошел. Тут же нарисовалась обслуга, ненавязчиво сменившая приборы.
Я встал, приветствуя сестру.
– Здравствуй, Оленька.
– Здравствуй, Мишкин.
Мы расцеловались.
– Чаю? К чаю?
Ольга улыбнулась:
– Спасибо, Мишкин. На твое усмотрение.
Делаю знак Евстафию. Тот кивает, и по его команде происходит рокировка на столе. Что тут гадать про «на усмотрение», если все вкусы великой княгини тут известны давно и всем наперечет. Подали чай и вкусненькое.
Вновь беру на руки кота, который ошалело крутил головой, пытаясь понять с чего бы это его разбудили.
Сестра рассмеялась.
– О, я вижу, ты с котом поладил. Сколько народу во дворце он исцарапал и искусал при попытке его погладить, а, вижу, с тобой он подружился. Как тебе это удается, Мишкин?