Тем более что отдыхающим дома это самое «дома» было крайне выгодно. И по налогам, и по всему прочему. Налоги и прочие пошлины вещи сами по себе весьма полезные. Я всегда полагал, что всякого рода запреты или поощрения лучше оформлять деньгами.
Стабильными деньгами. Не говорильней.
Причем, дело уже дошло до того, что в определенных кругах той же Москвы уже даже начало расти раздражение тем, что бизнес в России вести все труднее, новоявленный парламент вечно придумывает какие-то законы, которые мешают торговле и промышленности, а вот в Ромее, где царит чистое Самодержавие, принципы ведения бизнеса становятся все проще и прозрачнее, действует судебная система, а закон один на всех.
Ромея Благословенная.
Да, я создавал привлекательные условия в Ромее. Да, я ненавязчиво демонстрировал заинтересованной публике, что парламент, а, уж, тем более, республика, это не всегда благо для бизнеса. И что стабильность в законах, незыблемость прав собственности, равная справедливость в суде и сильная власть – это всегда лучше для дела, чем парламентская чехарда и говорильня популистов.
Но.
Но. Есть несколько «но».
Очень много «но».
Во-первых, единство Единства. Как ни крути, а образовывалось определенное психологическое разделение. Ромея становилась некой «более лучшей Россией» чем сама Россия. Это было опасно и было чревато всякого рода нехорошими последствиями. Ромея была более привлекательной во многих смыслах. Мог ли я сделать то же самое в России? И да, и нет.
Вопрос всегда в деньгах. А денег у меня мало. Да и нужно было выпустить либеральный пар в виде моды на всякую демократию. Хотели парламент – получите и насладитесь. Ники всегда страдал глупостью боязни представительского народовластия. Это прекрасная вещь, позволяющая перекладывать ответственность на «народных представителей», имея при этом полную возможность контролировать в «народном органе» каждый чих.
Во-вторых, опять же, денег мало. И возможностей. Хотелки всегда отличаются от возможностей. Вы думаете легко, нам, Царям? Вышел, мол, так вот Высочайше повелел и всё? Все кинутся исполнять? Обывательские разговорчики, как говорил булгаковский Иван Васильевич.
Отнюдь. Не побежали и не кинулись исполнять.
Молоко за вредность нам полагается? Да. Только вот кто же нам его даст? Разве что с мышьяком в комплекте.
Евстафий продолжает доклад о настроениях в высшем свете. О светской болтовне во время чаепитий. Это самые опасные разговоры в моей Империи. Ни о чем и обо всем сразу.
Душно.
Воротничок давит. Сильно так давит. Как известно, Самодержавие на Руси ограничено удавкой. Или табакеркой. Петруша Третий не даст соврать. И Павлуша Первый. И прочие. Не так уж много моих предков умерло своей смертью дожив до преклонных лет.
А сколько раз меня самого пытались свергнуть или убить по-всякому? А сколько покушений мои спецслужбы предотвратили? Значительно больше, чем не предотвратили. Но, ту же бомбу мне под ноги в Риме я точно никогда не забуду. И, уж, точно, никогда не забуду Кровавую Пасху в Москве. Погибшую царственную мать, Сандро и других близких мне людей.
Да, я поквитался с обидчиками. Акула Шифф ныне кормит нью-йоркских рыб, а царственный брат Джорджи пораскинул мозгами на лондонском перекрестке Стрэнда и Савой-стрит. И что? Пришел на его место сынок Эдик. Пусть пока молодой и глупый, но разве короли правят империями? Даже я правлю очень и очень относительно. Как там говорили в Средневековье? Король выше прочих дворян ровно на высоту своей шляпы?
Истинно так. Я выше всех тут ровно на высоту шляпы или на высоту послезнания. Всего лишь на высоту понимания того, что «пропало не всё». Не всё. Надо лишь освободить запруду, снести ту плотину, которая остановила естественное течение реки.
Революция? В какой-то мере.
Вся моя революционность опирается на подбор революционных кадров. Глупость считать, что до Февральской и Октябрьской революций все были ярыми противниками перемен. Даже среди заядлых монархистов было немало тех, кто видел тупик существующей державной концепции и тупик лично Царя-батюшки Николая «Кровавого». Равно как и среди тех, кто перебежал к большевикам, не было уж столько идейных. Они вовсе не были такими уж марксистами или радетелями о народе. Они были просто патриотами своего Отечества, нередко, к своему сожалению, понимающие то, что только большевики смогут восстановить ту Империю, которая была утрачена «верноподданническими горлопанами», а также другими горлопанами, но уже «демократическими». Любили ли они Ленина? Очень сомнительно. Но именно Ленин сотоварищи фактически восстановили очертания бывшей Империи, в то время как всякого рода Колчаки с Деникиными все профукали, фактически отдав Россию под пяту иноземных оккупантов.
Даже Слащев вернулся после Гражданской. Даже Деникин прислал в СССР вагон медикаментов в сорок первом году, когда Германия напала на Советскую Россию. Даже Деникин.
Но Россия была беременна революцией, нравится это кому-то или нет.
Была беременна Гражданской войной.
У меня не случилось Гражданской войны. У меня случилась Революция. Революция сверху. И я ее Государь.
– Что еще?
– Много разговоров о предстоящем визите Афганского короля в Константинополь.
– Что говорят?
– Всякое. В основном прогнозируют войну. Но и тут нет единой точки зрения. Одни говорят о том, что все ограничится локальной стычкой в горах. Другие же прогнозируют чуть ли не победное шествие на столицу Индии. Третьи полагают, что Британия разгромит афганцев, как это уже случалось в подобных случаях. Но, большинство уверены в том, что Великобритания сейчас не столь сильна, чтобы отмахнуться от опасности.
– Насколько силен голос «английской партии»?
– С некоторых пор, Государь, даже кулуарный треп в пользу «английской партии» стал опасным, поэтому трудно судить. Если судить по намекам и красноречивым жестам, симпатии к Лондону все еще сильны, хотя и не настолько это модно, как было раньше.
Несмотря на все напряги последних лет, моя элита во многом была все еще «проевропейской», а мои новые элиты все еще не могли так уж сильно диктовать моду. Да и что могли сделать несколько тысяч новых дворян среди двух миллионов «коллег», которые в большинстве своем были заточены под Англию и Францию?
«Англичанка гадит?» В свое время я весьма потешался над этим клише. Что-то из разряда «Вашингтонского обкома». Но, блин, я тут только и делаю, что разгребаюсь с «англичанкой».
Кровью разгребаюсь.
Хартленд тоже не в Мозамбике придумали, а в Британии.
– Государь, Ее Высочество.
Евстафий указал взглядом на приближающуюся Местоблюстительницу Ромеи. Я кивнул.
– Позже договорим. Распорядись насчет сервировки.
Камердинер встал, склонил голову и степенно отошел. Тут же нарисовалась обслуга, ненавязчиво сменившая приборы.
Я встал, приветствуя сестру.
– Здравствуй, Оленька.
– Здравствуй, Мишкин.
Мы расцеловались.
– Чаю? К чаю?
Ольга улыбнулась:
– Спасибо, Мишкин. На твое усмотрение.
Делаю знак Евстафию. Тот кивает и по его команде происходит рокировка на столе. Что тут гадать про «на усмотрение» если все вкусы Великой Княгини тут известны давно и всем наперечет. Подали чай и «вкусненькое».
Вновь беру на руки кота, который ошалело крутил головой, пытаясь понять с чего бы это его разбудили.
Сестра рассмеялась.
– О, я вижу, ты с котом поладил. Сколько народу во дворце он исцарапал и искусал при попытке его погладить, а, вижу, с тобой он подружился. Как тебе это удается, Мишкин?
Пожимаю плечами.
– Злобные твари меня любят. Слышала о ночном происшествии?
– О, да! Во дворце только об этом и шушукаются!
Хмыкаю.
– Ничего нельзя утаить от досужего внимания общественности. Но, все же, Пират молодец! Он чужую тварь выловил и изничтожил.