Готский язык мог сохраниться лишь в том случае, если бы готы обладали культурой, сравнимой с англосаксонской. Но они такой культурой не обладали. У Ульфилы не было преемника. Не сохранилось ни одного текста или документа на германском языке. Если церковные службы и велись на германском языке, то никаких следов этого не сохранилось. Франки до начала правления Меровингов были, вероятно, единственными, кто составлял проекты законов, вошедшие в Салическую правду, на народной (то есть просторечной) латыни с вкраплением франкских слов и выражений. Некоторые сборники законов и их толкований, написанные таким языком, дошли до нас. Но Эйрих, являющийся автором первого свода германских законов, все свои тексты, которыми мы сегодня располагаем, писал на латыни, и все последующие германские короли следовали его примеру.
Что касается традиционного национального декоративного искусства, то никаких его следов у готов после принятия ими католичества в 589 г. не обнаружено. По мнению Г. Цейса, изучавшего этот вопрос, оно существовало только среди простого народа.
Какое-то время установлению более тесных контактов между германцами и римлянами препятствовала приверженность германцев арианству (римляне исповедовали христианство в форме католицизма). Однако не следует преувеличивать значение этого фактора. Единственными правителями варваров, официально провозгласившими арианство, были короли вандалов, да и те пошли на это по причинам военного характера. Король бургундов Гундобад, как считают, был католиком; в 516 г. официально принял католичество его сын Сигизмунд. Однако арианство все еще было распространено, в том числе среди бургундов, в 524 г. Начало франкских завоеваний стало временем торжества католичества. Но следует отметить, что арианство никогда не пользовалось особым влиянием, в том числе и среди бургундов. Вандалы отказались от арианства, когда их подчинил император Юстиниан в 533 г.; а у вестготов оно было упразднено их королем Рекаредом, правившим с 586 по 601 г.[28]
По мнению Дана, готский язык, вероятно, исчез именно при Рекареде, когда было принято католичество; а если он и сохранился, то только среди бедных слоев населения.
Поэтому трудно определить, каким образом германский элемент мог утвердиться на завоеванной территории, а тем более стать преобладающим. Чтобы это произошло, требовался постоянный приток «свежей германской крови» из исконных германских земель. Но ни вандалы, ни вестготы не сохранили связей и контактов с землями, откуда они пришли, и «нового пополнения» из Германии (как мы называем территорию их предыдущего проживания) не получили. Возможно, какой-то контакт с германцами поддерживали остготы — через перевалы Альп. А что касается завоеванной франками Галлии, то после этих завоеваний никаких вновь прибывших германцев на этой территории больше не было, о чем наглядно свидетельствуют работы Григория Турского.
Есть и другой неопровержимый аргумент. Если бы готский язык сохранился, то хоть какие-то его следы были бы обнаружены в группе латинских языков. Однако, за исключением отдельных заимствованных слов, мы не видим ничего подобного. Ни в устной, ни в письменной речи никакого германского влияния на эти языки не обнаружено[29].
То же самое можно сказать и о типе внешности. Где вы встретите в Африке кого-нибудь, напоминающего внешностью вандалов[30], или в Италии — вестготов? Действительно, в Африке есть светловолосые люди, но, как справедливо отмечает Готье, они встречались там и до нашествия варваров. Можно, конечно, сказать — и это будет чистой правдой, — что германское обычное право (представлявшее собой совокупность неписаных правил поведения, санкционированных властью; часть этих древних обычаев позднее вошли в писаное право) сохранилось и что для германцев действовали германские законы (те обычаи, которые стали выполнять функции правовой нормы), а для римлян — римские. Но уже во времена Эйриха германские законы несли на себе очевидную печать влияния римского права, а после Эйриха это влияние стало еще более явным и несомненным.
У остготов не было своих собственных законов; они жили по римскому праву и подчинялись римским законам, действовавшим на территории Римской империи. Но воины были подсудны только военным трибуналам, которые действовали исключительно на основании готских обычаев и традиций. Очень важно помнить об этом. Германцы были воинами и исповедовали арианство; поэтому, очевидно, германские короли поддерживали арианство, чтобы германцы оставались воинами и ими, соответственно, было легче управлять и держать их в подчинении.
У бургундов и вандалов преобладание римских законов над германскими ощущалось столь же явственно, как и у вестготов[31].
В этой связи позволительно спросить: а как можно рассчитывать на сохранение чисто германского характера законов, если германский род, основанный на кровном родстве, являвшийся прежде важнейшей ячейкой всей юридической системы, к этому времени исчез?
Существовала насущная необходимость в законах, регулирующих вопросы личной собственности, подобно законам, касающимся брака. Германские законы сохранились лишь на территориях, колонизованных англосаксами, салическими (приморскими, от кельт. sal — море) и рипуарскими (береговыми, от лат. ripa — берег) франками, алеманнами и баварами[32].
Мнение о том, что после правления Хлодвига Галлия жила по законам Салической правды, является весьма ошибочным. За пределами Бельгии не было тех, кто жил по этим законам, за исключением нескольких крупных, влиятельных землевладельцев из окружения короля. У Григория Турского асболютно ничего не говорится ни о законах Салической правды, ни о процедуре их применения. Мы неизбежно приходим к заключению, что эти законы действовали лишь на самом севере Галлии.
К югу от Сены мы нигде не встречаем ни германской системы управления, ни характерных для нее должностных лиц. Более того, такой сборник законов и их толкований, как Мальбергская глосса, ясно демонстрирует, что вся процедура их применения ведется на германском языке. А кто из административных должностных лиц мог понять германский, если практически все они были римлянами? Все, что в этих законах говорится о землепользовании и ведении домашнего хозяйства, применимо только к северным районам Галлии, колонизованным германцами. Только ослепленный предвзятым мнением может утверждать, что такие совершенно изжившие себя и являющиеся наследием нецивилизованного прошлого законы, как те, что содержатся в Салической правде, могли применяться на территориях, расположенных к югу от Луары.
Можем ли мы сказать, что германцы привнесли с собой мораль и взгляды молодого народа, основанные на том, что личная верность друг другу стоит выше подчинения государству? Это вполне допустимая и в чем-то даже удобная точка зрения. В то же время следует подчеркнуть, что некоторые немецкие историки восприняли ее весьма преувеличенно и превратили в догму. Они охотно и много цитируют Сальвиана, указывавшего на контраст между моральным разложением римлян и добродетелями варваров. Но эти добродетели быстро исчезли после того, как германцы поселились среди римлян. «Мир стареет», — читаем мы в хронике событий начала VII в., составленной Псевдо-Фредегаром (имя одного или нескольких авторов анонимной франкской хроники, составленной в середине VII в.; а описание событий 584—642 гг. — единственный для этого периода литературный источник по истории Бургундии, Австразии и других районов Франкского королевства). Читая Григория Турского, буквально на каждой странице встречаешь факты полного морального разложения германцев; весь их уклад жизни снизу доверху был пропитан пьянством, буйством и дебоширством, алчностью и жадностью, супружеской неверностью и развратом, отвратительной жестокостью, изменой и вероломством. На суд германских королей выносилось столько же преступлений, сколько и на императорский суд в Равенне. Как отмечает Гарт-ман, все разговоры о «германской верности и преданности» представляют собой досужие вымыслы и небылицы, хотя и используются в качестве удобной сказки. Теодорих приказал убить Одоакра после того, как клятвенно обещал сохранить ему жизнь. Гонтран умолял своих соплеменников не убивать его. А все короли вестготов, за редким исключением, приняли смерть от ножа наемного убийцы.
29
Некоторые заимствованные слова встречаются лишь во французском языке, что говорит о контакте местного населения с германцами в IV в. Однако ничего подобного не обнаружено ни в Аквитании, ни в Испании (где находились вестготы), ни в Африке (где обосновались вандалы), ни в Италии (где находились остготы). Во французском же языке имеется, как считают, не более 300 германских слов.
31
X. Брюннер подчеркивает, что, хотя между постоянным поселением бургундов в Галлии и выходом первоначального варианта Бургундской правды (свода законов, составленного во время правления Гундобада) прошло ни много ни мало 50 лет, этот свод законов несет на себе «явный отпечаток и безусловное влияние римской культуры», причем в нем отсутствует то «живое германское своеобразие», которое позднее обнаружилось в своде законов у лангобардов.
32
Похоже, Ф. Лот делает совершенно ошибочные оценки относительно состава населения Галлии в эпоху правления Меровингов. Более того, он противоречит сам себе, когда пишет: «Хотя с этнической точки зрения в (современной) Франции присутствуют германские элементы, они появились еще до завоевания Галлии Хлодвигом».