Разорившиеся крестьяне, неспособные обрабатывать свой надел за неимением сельскохозяйственного инвентаря и тягловой силы, вынуждены были сдавать часть своего надела или весь надел более удачливым однообщественникам. В количественном отношении показатель пауперизации деревни, в частности по Самарской губернии, достиг в 1880-е гг. 38 114 хозяйств, сдающих надел полностью, и 49 300, сдающих часть земли, в среднем обе эти категории составляли 26,9 % от общего числа дворов.
С другой стороны, происходило увеличение численности крестьян, владеющих землей на правах частной собственности, что свидетельствует о формировании в качестве устойчивой тенденции ценностей, связанных с иным типом хозяйственного уклада, с процессом коммерциализации земледелия. Так, в Пензенской губ. в 1905 г. по сравнению с 1877 г. удельный вес земельной собственности крестьянства в общей структуре землевладения более чем удвоился, в то время как дворянской снизился на 13,2 %. Число крестьян-землевладельцев в Самарской губернии увеличилось за тот же период на 15,8 %, а площадь земли в 2,19 раза. Наиболее интенсивно концентрация крестьянской собственности происходила в южных уездах губернии: Николаевском и Новоузенском. К 1905 г. здесь было сосредоточено более 66 % земель, находящихся в личной собственности крестьян. Однако распределение частновладельческого фонда земель было крайне не равномерным: основную массу собственников составляли мелкие землевладельцы, в распоряжении которых находилось не более 50 десятин земли.
Да и покупка земли была далеко не простым делом, несмотря на посредничество Крестьянского поземельного банка. Стремительный рост цен на землю продолжался весь пореформенный период. По данным С.М. Дубровского, с 1861 по 1901 г. рыночная стоимость земли в России возросла в 7,5 раз, а по некоторым районам в 10–13 раз. В итоге, несмотря на почти четырехкратное увеличение земельных угодий, приобретенных крестьянами, в частности Пензенской губернии, за период с 1877 по 1905 г., в среднем на каждый двор приходилось всего лишь чуть более 1 десятины купленной земли. Что весьма показательно, к 1901 г. по сравнению с 1860 г. сокращение среднедушевого надела в Черноземном центре, согласно с подсчетами К. Качоровского, составило более 46 %. В то же время аналогичный показатель в отношении купчей земли возрос все на те же 46 %, однако в абсолютном выражении он достиг лишь 0,46 десятины, а в целом, обеспеченность крестьянского хозяйства землей снизилась с 4,83 до 3,05 десятин, то есть на 37 %.
Весьма примечательной чертой рассматриваемых процессов является быстрый опережающий рост земельных цен по сравнению с ростом доходности земли. Как отмечает А.М. Анфимов, валовая доходность — только в полтора. В Черноземной зоне этот разрыв особенно увеличился в последнем предвоенном десятилетии: к 1915 г. цены на землю превышали здесь уровень 1886 г. в 13,5 раза, тогда как доходность в 2,8 раза…
Прошу прощения за такой большой отрывок, но тут сказано всё. Добавлю только о причине такого резкого роста цен на землю, многократно опережающего извлекаемый из нее доход. Государство из лучших побуждений (а благими намерениями известно, куда вымощена дорога) начало предоставлять кредиты на 50–60 лет под 1 % годовых и менее под залог земли с целью поддержки сельского хозяйства и улучшения аграрной техники. Русские купцы и промышленники быстро смекнули — они стали массово скупать землю, получать под нее кредиты под процент ниже рыночного и вкладывать в свой основной бизнес. При этом доходность и даже судьба купленной земли их мало интересовала, но раз она была — они пытались извлечь доход и из нее, эксплуатируя крестьян. Но главный негативный фактор, созданный этим решением был в том, что обычный крестьянин не мог улучшить свое положение и положение своей семьи, купив еще земли по приемлемой и соответствующей ее доходности цене, так как был вынужден конкурировать на рынке со спросом земельных спекулянтов, которым уходили и дешевые же кредиты. Но выхода не было и крестьяне все равно покупали землю, по цене, которая не окупала ее покупку никогда, и навсегда запутываясь в долгах перед банками. Таким образом, между городом и деревней возникало сильнейшее напряжение, которое в 1917 году переросло в открытую войну.