Сейчас советским государством правит «тройка»: Горбачев — Лигачев — Чебриков. Распределение ролей между ними рисуется мне, образно выражаясь, так: Горбачев — главноуговаривающий, Лигачев — главноуправляющий, Чебриков — главнонадзирающий. Что же касается партии, то на ее вершине произошло беспрецедентное структурное раздвоение власти: генсек Горбачев — председатель Политбюро ЦК КПСС, то есть глава «говорильни» — малого «партпарламента» (большой «партпарламент» — это пленум ЦК); «второй секретарь» или «второй генсек» Лигачев — председатель Секретариата ЦК КПСС, то есть глава фактического партийного и советского правительства. Над действиями их обоих бдительно надзирает третий член «триумвирата» — шеф КГБ Чебриков. Этот «триумвират» является главным «механизмом торможения» перестройки, ибо каждый из его членов, как лебедь, рак да щука из басни Крылова, тянет партийно-государственный воз в разные стороны: щука Чебриков тянет его в зловонное болото оголтелой сталинщины, рак Лигачев пятится назад в «славные тридцатые годы», как он сам выразился однажды, лебедь Горбачев стремится в фантастическую высь, «а воз и поныне там». И великий баснописец объяснил, почему это так: «Когда в товарищах согласья нет, на лад их дело не пойдет и выйдет из него не дело — только мука».
Такая ситуация на вершине Кремля сложилась не случайно. Марксист объяснит ее философски — «бытие определяет сознание», исторически «мертвые хватают за живых», диалектически конфликтом между поколениями. В каждом из таких толкований есть свой резон. Ведь за «революционную перестройку во всех сферах» взялись вчерашние реакционеры, но из разных поколений. Духовно воспитанные на Сталине или на раскавыченном Сталине, политически выдвинувшиеся в безмятежную эпоху «застоя», то есть в эпоху господства политического болота с частичной ресталинизацией, которая на два десятилетия законсервировала «перестройку» Хрущева, эти организаторы новой перестройки освобождаются от старого мышления весьма туго и по разному, как бы пропорционально их возрасту — старики, которым сталинская прививка вошла в плоть и кровь и закрепилась более органически, тоже хотят перестройку, но без того, чтобы предать анафеме самого Сталина, — «молодые», которых Хрущев успел заразить бациллами антисталинизма, — не мыслят себе перестройку иначе, как с полным разрывом со сталинским прошлым.
Сегодня уже очевидно, что «стариков» возглавил Лигачев, а «молодых» — Горбачев. На апрельском пленуме ЦК КПСС (1985) обе группы заключили «исторический компромисс» и договорились приступить к перестройке только в двух областях — экономической и отчасти социальной, не трогая систему политическую, но очень скоро выяснилось, что невозможны никакие радикальные экономические и социальные реформы без радикальной реформы установленной Сталиным политической структуры и органов ее управления. Вот тогда начались разногласия между «стариками» и «молодыми», между консерваторами и «революционерами». Решить этот спор был правомочен только пленум ЦК КПСС, а он состоял и после XXVII съезда партии на 64 % из членов ЦК брежневского времени, симпатия которых была на стороне сталинистов в Политбюро. В этих условиях Горбачев прибег к гениальному трюку в партийной политике, который впервые применил сам Ленин, когда против его стратегии захвата власти в «Апрельских тезисах» 1917 г. («перерастание буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую») единогласно выступил весь его большевистский ЦК. Ленин решил играть в «демократию» и потребовал перенести стратегический спор из ЦК на широкое обсуждение всей партии. Это была первая ленинская «гласность». Для ее успеха в свою пользу Ленин возглавил газету «Правда», выставив оттуда Каменева и Сталина, отвергавших «Апрельские тезисы». Через пару недель вся партия стала на точку зрения Ленина. В конце апреля Всероссийская партконференция избрала новый ЦК, объявивший «Апрельские тезисы» программой будущей большевистской революции. Нынешняя «гласность» как раз и смахивает на этот ленинский тактический маневр в борьбе за власть над ЦК.