«Все эти виды шовинизма, поощряемые к тому же условиями НЭПа, являются величайшим злом… Нечего и говорить, что все эти явления тормозят дело фактического объединения народов в единый государственный союз» (XII съезд РКП(б). Стенографический отчет. М., 1923, стр. 647).
Съезд отметил, по предложению Украины, опасность русского шовинизма в словах, которые актуально звучат как раз сегодня:
«Разговоры о преимуществах русской культуры и выдвижение положения о неизбежности победы более высокой русской культуры над культурами более отсталых народов (украинской, азербайджанской, узбекской, киргизской и проч.) являются ничем иным, как попыткой закрепить господство великорусского национализма. Поэтому решительная борьба с пережитками великорусского шовинизма является первой очередной задачей нашей партии… Борьба за ликвидацию фактического неравенства национальностей является второй очередной задачей нашей партии» (там же).
Обе эти задачи партии Сталин признавал только на словах. В глазах Сталина «величайшее зло» заключалось в многочисленных местных «шовинизмах», которые стали тормозом «единого государственного союза». Не прошло и двух месяцев после съезда, как Сталин приступил к выполнению не «первой», а «второй» задачи партии, той задачи, которой Ленин даже не ставил в своем письме, — к ликвидации этих «местных уклонистов». Кампания против них была объявлена на всесоюзном национальном совещании при ЦК партии (9–12 июня 1923). На повестке дня стояли два вопроса:
1) Дело Султан-Галиева (доклад председателя ЦКК Куйбышева);
2) резолюция XII съезда по национальному вопросу (доклад Сталина).
В центре внимания совещания стояла не Грузия, где Сталин уже успешно «разрешил национальный вопрос», а тюрко-татарские республики. К этому совещанию Сталин создал через органы ГПУ фальсифицированное дело на лидера татарских коммунистов, своего бывшего помощника по наркомнацу (в качестве члена коллегии) — Султан-Галиева. Резолюция совещания, в которой коммунистических защитников интересов собственной национальности ставят в один ряд с врагами Советской власти, стала обвинительным актом против национально мыслящих коммунистов всех республик. Более того, национал-коммунистам приписывают не просто уклон в сторону от советской политики, но и прямую политическую связь с контрреволюцией. В этой резолюции говорилось, что Султан-Галиев «создал в республиках и областях нелегальные организации, чтобы противодействовать мероприятиям центральных органов (…), подрывал доверие ранее угнетенных национальностей к революционному пролетариату (…), стремясь связаться со своими сторонниками в некоторых восточных государствах (Персия, Турция) и сплотить их на платформе, противопоставленной политике советской власти в области национального вопроса (…), в попытке связаться с поддерживаемым международным империализмом бухарско-туркестанским басмачеством через одного из его вождей Заки Валидова» («КПСС в резолюциях», ч. 1, стр. 760).
Идет только 1923 год и Ленин еще жив, но тяжко больной и дезавуированный как раз по данному вопросу только что закончившимся съездом, он беспомощен и лишен власти. Сталин, явно нарушая решения съезда, пользуясь услугами ГПУ, над которым он надзирал от имени ЦК, создает от начала до конца фальсифицированное уголовное дело против Султан-Галиева по рецептам, которые он положит в основу миллионов таких же дел во время «большого террора» тридцатых годов.
Во время запоздалого раскаяния зиновьевцев за их помощь восхождению Сталина к власти, Каменев рассказывал Троцкому в 1926 году:
«Помните арест Султан-Галиева, бывшего председателя татарского совнаркома в 1923 г.? Это был первый арест видного члена партии, произведенный по инициативе Сталина. Мы с Зиновьевым, к несчастью, дали свое согласие. С того времени Сталин как бы лизнул крови» (Троцкий, «Сталин», т. 2, стр. 260).
Дальше пошла цепная реакция чисток национальных республик от национально мыслящих коммунистов. Их, по примеру Грузии, Татаро-Башкирии и Туркестана, связывали с враждебными большевизму партиями, классами и движениями. Каждый раз, когда чистили, арестовывали и казнили национал-коммунистов, их неизменно связывали либо с враждебными партиями, либо прямо с контрреволюцией: грузинских национал-коммунистов связали с грузинскими меньшевиками и князьями; армянских — с дашнаками, азербайджанских — с мусаватистами; татаро-башкирских и туркестанских — с басмачами; украинских с сепаратистами, белорусских — с «нацдемами»; еврейских — с сионистами. Уголовная фантазия Сталина была бездонной. Однако, кто может усомниться, что, идя против буквы последних писем Ленина по национальному вопросу, он был до конца верен ленинскому духу, когда с беспримерной жестокостью косил врагов большевизма именно там, где стремительно росла опасность развала советской империи. Всеобщий рост басмаческого движения в Туркестане и начавшееся через год народное восстание в Грузии, грозившее перейти во всеобщее кавказское восстание, явились не только грозным сигналом, но и желанным оправданием репрессивного курса партии на национальных окраинах.