«И мы, разумеется, стоим за то, чтобы каждый житель России имел возможность научиться великому русскому языку. Мы не хотим только одного: элемента принудительности. Мы не хотим загонять в рай дубиной» (там же, стр. 147).
Ученики Ленина сегодня вполне обходятся без принудительности и дубины: если хочешь учиться техническим и точным наукам, то нет возможности учиться им, кроме как по-русски, если хочешь сделать карьеру в своей национальной республике — партийную, государственную, ученую — можешь не знать родного языка, но должен знать русский язык. Это и есть косвенная русификация.
Ни в одной из работ Ленина по вопросам тактики и стратегии русской и мировой революции не присутствует такое виртуозное мастерство великого макиавеллиста, как в его трактовке демократического принципа права народов на самоопределение. В искусстве маскировать свои истинные стратегические цели туманом фразеологии и словесного жонглирования Ленин был мастером самого высокого класса. Даже такой великий мастер лицемерить, как его ученик Сталин, и тот не всегда мог разглядеть в ленинской маскировке истинного лица Ленина, о чем у нас будет потом случай поговорить.
Если вкратце, но абсолютно точно, сформулировать идею Ленина в национальном вопросе, то она следующая: Ленин признает, и то условно, право наций на самоопределение при капитализме, но Ленин категорически отрицает право наций на самоопределение при социализме. Вот классический пример постановки данного вопроса Лениным до революции в отношении зависимых народов в Европе. Разбирая историю отделения Норвегии от Швеции в 1905 году, Ленин писал, что такой случай возможен при капитализме только как исключение и что его интересует не самоопределение норвежской нации от шведской нации, а самоопределение там и здесь национального пролетариата. Вот его вывод из этой истории:
«В вопросе о самоопределении наций нас интересует прежде всего и более всего самоопределение пролетариата внутри наций» (Ленин. О праве наций на самоопределение. М., 1956, стр. 35).
Другими словами, Ленина интересует не создание национальных независимых государств, а создание марксистских национальных государств, зависимых от одного революционного марксистского центра. Еще ярче вырисовывается марксистское великодержавие Ленина в его дискуссии с лидером польских марксистов Розой Люксембург. В польском королевстве, входившем в состав Российской Империи, в начале века образовались две социалистические партии. Польская партия социалистов (ППС), лидером которой был Юзеф Пилсудский, и Польская социал-демократическая партия, руководимая Розой Люксембург. По национальному вопросу ППС стояла на позиции безусловной польской независимости и выхода из состава Российской Империи. Польская социал-демократическая партия, как партия ортодоксально марксистская ленинского типа, не признавала принципа полной польской независимости, а требовала для Польши только автономии в пределах России. Ленин категорически отвергал национальную программу ППС с ее требованием о выходе Польши из царской России, а Розу Люксембург, поддерживая ее позицию по существу, порицал только за ее неэластичность в политике, за то, что она не хочет понять, что лозунг самоопределения не цель, а тактика марксистов. Вот вывод Ленина из его дискуссии с Розой Люксембург:
«Ни один российский марксист никогда и не думал ставить в вину польским социал-демократам, что они против отделения Польши. Ошибку делают эти лишь тогда, когда пробуют — подобно Розе Люксембург — отрицать необходимость признания права на самоопределение в программе российских марксистов» (там же, стр. 37).
Что может быть нелепее: Ленин писал, что он признает право ППС требовать выхода Польши из Российской Империи, но сам выход он не признает! Тогда к чему выставлять в программе российских марксистов требование права наций на самоопределение, если ты собираешься бороться всеми силами против его практического осуществления? Ответ Ленина на этот раз неотразим в своей искренности: