— Ну что, вспомнил, кто ты такой? — спросила амазонка и, не дождавшись ответа, коротко бросила: — Развяжите!
Когда женщины ножами перерезали удерживавшие киммерийца ремни, он упал, не в силах шевельнуть ни рукой, ни ногой.
— Это тебя научит хотя бы немного уважать нас, Конан из Киммерии! — усмехнулась Мэгенн, наблюдая, как варвар тщетно пытается встать на ноги, опираясь на локти.
Услышав свое имя, Конан вздрогнул и медленно поднял голову.
— Удивлен? — засмеялась женщина. — Кто же у нас не знает спасителя Акилы? Один раз ты уже помог ей победить сестру и вновь взойти на трон, а теперь, похоже, намереваешься повторить это. Верно?
Киммериец попытался кивнуть в знак согласия, но у него это плохо получилось.
— На цепь его! — распорядилась Мэгенн. — Вставай!
Варвар, наконец, с трудом поднялся. Ему завели руки назад и, надев на сложенные вместе запястья обруч, пропустили цепь между ногами и накинули петлю на шею. Чтобы цепь не душила его, он вынужден был наклониться, но тогда удержать равновесие можно было, лишь согнув ноги в коленях.
— Пошли! — раздалась новая команда, и одна из женщин натянула свободный конец цепи.
С трудом передвигая ноги, Конан почти на корточках последовал за ней.
— Ха-xa! — залилась веселым смехом Мэгенн. — Смотрите, точь-в-точь косолапый медведь!
Они миновали длинный полутемный коридор и стали подниматься по лестнице, что было чуть легче, чем идти по прямому полу. Пройдя пару маршей, они оказались в просторном зале, в дальнем конце которого на помосте, покрытом звериными шкурами, восседала женщина в богатом убранстве. Варвар сразу же узнал ее — это была Энида. Когда-то она командовала одним из отрядов войска амазонок, выступавших на стороне Акилы. Теперь, как он знал, положение изменилось. Энида вот-вот провозгласит себя правительницей амазонок.
— Вот этот дикарь, правительница! — Мэгенн, поклонившись, приблизилась к помосту. — Мы к твоему приезду немного вправили ему мозги, чтобы понимал, что к чему.
Энида весело улыбнулась — не ему, а просто так, видно, от полноты чувств, и варвар заметил, что она изрядно пьяна.
— Да уж вижу! — рассмеялась Энида. — Славно поработали, только вот шкуру ему сильно попортили. Ты не перестаралась? Он еще годен для дела?
— А как же! — отозвалась Мэгенн. — Я знала, что такой зверь нам еще пригодится.
— Хм! — с интересом разглядывая варвара, будто видела его впервые, буркнула правительница. — Ты права, самец подходящий. Я еще тогда, три года назад, могла это понять.
Киммериец, согнувшись, исподлобья наблюдал за ними. К нему возвращалась ясность мыслей, но жажда сильно мучила его и мешала сосредоточиться.
— Послушай, Энида, — прохрипел он. — Я с удовольствием повеселюсь вместе с вами, только дай сначала глоток воды!
Тут же он получил увесистый удар от стоявшей сзади прислужницы. Она шлепнула его плашмя мечом, и варвар почувствовал, как лопнула кожа и потекла кровь.
— Не забывайся, раб! — прошипела Мэгенн. — Заговорил, надо же!
— Дайте ему напиться, — усмехнулась Энида. — Пусть не думает, что мы такие уж жестокие.
Прислужница принесла кружку с вином и поставила ее на пол перед Конаном. Руки варвара были скованы за спиной, поэтому он встал на колени и сначала, как собака, лакал вино, а потом, схватив кружку зубами, опрокинул остаток в глотку.
— Ловко! — засмеялась правительница. — Еще хочешь?
Киммериец кивнул. Вино прекрасно освежило его, и он решил вести себя тихо, чтобы не нарываться на лишние неприятности.
«Дальше видно будет, — подумал он. — Если уж попался, как желторотый юнец, придется не спешить. Случай всегда представится, надо только его не проморгать».
Варвар расправился со второй кружкой и почувствовал, что, когда жажда отступила, его начинает одолевать зверский голод. Неизвестно, сколько он провисел в этой каморке, может быть, и не один день.
— Теперь, правительница, не прикажешь ли ты меня накормить? — смиренно обратился он к Эниде.
— До чего же мы так дойдем? — расхохоталась она. — Наешься, а потом и женщину захочешь, наверное? А?
Все присутствующие в зале тоже рассмеялись, кроме киммерийца, которому было совсем не весело.
Энида кивнула, и перед киммерийцем поставили блюдо с кусками мяса. Он снова встал на колени и, как животное, принялся рвать его зубами. Конан действительно походил на зверя: громадный, с копной черных спутанных волос и засохшими потеками крови на голом теле, он алчно отгрызал мясо от костей, урча от удовольствия. Его мало заботило, что о нем думают окружающие. Главное, надо было успеть набить брюхо, пока неожиданное расположение правительницы не сменилась вспышкой гнева.
Он оказался прав. Блюдо еще не опустело, а прислужница, видимо по знаку госпожи унесла остатки пищи. Варвар тщательно облизал перепачканные жиром губы и только тогда взглянул на Эниду. Она разговаривала вполголоса с Мэгенн, но, заметив движение киммерийца, повернула к нему голову.
— Что будем делать с ним, Мэгенн? — спросила правительница, позевывая.
По ее лицу было заметно, что пирушка продолжалась уже довольно долго, и властительница несколько притомилась.
— Как обычно? — склонила голову Мэгенн.
— Хм! Нет, пожалуй, не стоит, — потянулась правительница. — Сейчас война, не до потомства. Хотя… — Она задумалась на мгновение. — Пусть. Оставь его пока при себе. Этих мы скоро перебьем, может, тогда он нам и понадобится.
— Хорошо, повелительница, — вновь склонила голову Мэгенн, и во взгляде, направленном на него, варвар уловил хищный блеск, словно в лесной чаще мелькнули глаза голодного волка.
— Устала я что-то… — снова потянулась всем телом Энида. — Пойду, пожалуй, отдохну.
Она, пошатываясь, встала, и Мэгенн почтительно подхватила ее под руки.
— Да, вспомнила, — зевнула правительница. — Чтобы зря пищу не переводить, используем его завтра. Выживет, его удача, а нет — и пес с ним. Самцом больше, самцом меньше, какая разница? Или не так? — хихикнула она, поворачиваясь к Мэгенн.
— Разумеется, госпожа, — ответила та.
— Вот именно, — прервала ее Энида. — А сейчас немедленно спать, меня уже ноги не держат.
Она забросила руку на шею Мэгенн и, почти повиснув на ней, покинула зал. Варвар внимательно следил взглядом за уходившими женщинами.
«Что это с ней сталось? — недоумевал он. — Такая крепкая была девица. Спилась, что ли, от безделья? Совсем нет порядка у этих амазонок!»
Ему встречались, и нередко, мужчины, которых страсть к вину превращала в жалкую тень когда-то могучих воинов, но чтобы такое происходило с женщиной? Все же не какая-то там портовая шлюха…
Его раздумья прервал голос прислужницы:
— Пойдем, раб!
Вновь натянулась цепь, и киммерийца повели обратно по лестнице, потом по коридору, но уже в другую каморку. Его втолкнули внутрь, и дверь с лязгом захлопнулась. Конан пристроился на соломе, наваленной в углу, и тотчас провалился в глубокий сон.
— У тебя есть дочка? — удивленно спросила Ингер.
— Да, — ответила Гнатена. — Во всяком случае, когда я родила ребенка и кормила полгода грудью, она была жива и здорова. Вот второй был мальчик, — вздохнула она.
— Понимаю, — кивнула девушка.
Когда у амазонок рождались дети, мальчиков сразу убивали, а девочек первое время держали вместе с матерями, но потом забирали от них, и они воспитывались со своими сверстницами под присмотром воспитательниц. Женщины возвращались к своим делам и больше никогда не встречались с дочерьми. Никто не знал своих родителей, а родители не знали детей. Правда, иногда сходство двух женщин бросалось в глаза, и это могло породить соответствующие сложности, но служительницы храмов и отряды стражи зорко следили за этим и тотчас же их разделяли: одну из женщин отправляли в другую деревню или в дальний отряд, чтобы они больше не встречались друг с другом. Так было с незапамятных времен, и амазонки воспринимали все это как само собой разумеющееся. Иногда, конечно, бывало, что материнский инстинкт проявлялся с особой силой, но тогда правители сурово наказывали непокорную. Ей могло повезти, и тогда она отделывалась поркой и заточением в темницу, но столь же вероятно она могла распроститься с жизнью во время церемониальных жертвоприношений.