Колдунья слыла большой мастерицей по приготовлению вина из разных лесных и болотных ягод, и это помогло двум женщинам сблизиться. Когда через некоторое время Акила, простив провинившуюся, вернула ее в столицу, та выхлопотала и для Мэгенн перевод в храм Барун-Урта. В душе Энида затаила зло на свою повелительницу за пережитое унижение. Когда Мэгенн узнала о связи правительницы с Этельвульфом, то поняла, что пробил ее час. Колдунья взяла дело в свои руки и, во-первых, постаралась, чтобы о том, что правительница нарушила обычаи предков, узнало как можно больше женщин, а во-вторых, постоянно разжигала в Эниде затаенное пламя ненависти и в конце концов подтолкнула ее к мятежу. Переворот удался, и последние несколько лун Мэгенн была вторым лицом в стране, тем более что Энида из-за страсти к вину во многом зависела от колдуньи.
Главной заботой Мэгенн было подыскивать правительнице развлечения в пыточных подвалах и на аренах и держать ее в полупьяном состоянии, что удавалось до тех пор, пока неожиданный налет гирканцев не расстроил все ее замыслы. Теперь надо придумать, как выбраться из ямы, в которую она угодила по собственному недосмотру. Мерзавка Энида! Ей кто-то доложил, что в покоях колдуньи есть потайной выход из дворца, поэтому она и поместила ее сюда. Ну, ничего, еще не все потеряно!
Мэгенн громко хлопнула в ладоши.
— Принеси мне из моих покоев зеленую корзину, — приказала она вбежавшей прислужнице, — а из подземелья что-нибудь из вещей киммерийца и Акилы.
«Главное — напасть на след беглецов, — размышляла колдунья, ожидая, пока ее указание будет исполнено. — Энида уже этому обрадуется, а дальше все должно пойти по-прежнему. Она скоро поймет, что я ей необходима. Деваться ей некуда!»
Служанка принесла корзину, и Мэгенн принялась раскладывать на столе колдовские принадлежности: шкатулки и флаконы с магическим зельем, череп летучей мыши, несколько старинных потертых пергаментных листов, хрустальные шары, маленький бронзовый треножник с площадкой в виде кленового листа, связку волчьих клыков, пожелтевших от времени, шелковый платок с вытканными на нем непонятными для непосвященных письменами — все, с помощью чего она надеялась обнаружить, где прячутся беглецы.
— Почему ты не принесла того, что я просила? — Только сейчас колдунья заметила, что руки служанки пусты.
— Госпожа, — развела руками амазонка, — на них же не было никакой одежды. Мы осмотрели вместе со стражницами обе камеры, там ничего не осталось…
Мэгенн похолодела. Она могла найти человека, только если имела какой-то принадлежавший тому предмет, подобно собаке, которая чует запах и идет по следу.
— Беги на площадь, пригодятся и ремни, которыми они были привязаны к жертвеннику. Да шевелись, иначе пожалеешь о том, что родилась на свет!
«А если на площади уже все убрали? — Колдунью вновь прошиб холодный пот. — Тогда мне конец!»
Ноги не держали ее, и Мэгенн тяжело опустилась на скамью, будто жизненные силы ее были на исходе. Такое случалось с ней впервые.
«Мне страшно… Нет! — Она с силой сжала кулаки, пытаясь остановить дрожь. — Только не раскисать, иначе действительно все пропало».
Мэгенн налила несколько капель жидкости из одного флакона, добавила что-то из другого, подсыпала порошка, перемешала и залпом осушила бокал. Сердце забилось сильно-сильно, как во время быстрого бега, но через несколько мгновений дрожь исчезла. Она вновь стала спокойной и деловитой. Страх ушел.
Появилась служанка с целой охапкой обрывков кожаных ремней.
— Вот госпожа, все, что нашли!
— Идиотка, — вместо благодарности прошипела Мэгенн. — Я же тебе сказала принести вещи Конана и Акилы, а ты? Притащила весь мусор, что нашла на площади! Ладно, ступай!
«Хорошо, что есть хоть что-то, — подумала она. — Тех, кому перерезали глотки, сразу же отсеем, а потом посмотрим, где находятся эти двое».
Колдунья принялась за дело, смешивая жидкости, поджигая щепотки порошка и внимательно разглядывая хрустальные сферы.
— Ничего не понимаю… — Мэгенн повторила магические действия, время от времени перелистывая пожелтевшие листы пергамента. — Все верно, поджигаем, поворачиваем этот шар, потом этот… Один живой, а все остальные мертвы. Но ведь Акила только ранена… или ремней, которыми она была привязана, здесь не оказалось?
И тут ее осенило.
— Нет, я еще не лишилась рассудка! Все очень просто! Готова поклясться: Акила тоже убита! — Под каменными сводами пронесся торжествующий вопль колдуньи. — Рана от дротика оказалась смертельной, в этом все дело!
Мэгенн вновь позвала прислугу:
— Немедленно беги в покои правительницы и сообщи повелительнице, что Акилы больше нет в живых. Стой! — вдруг остановила она служанку. — Лучше я это сделаю сама. Стража! Под конвоем стражниц колдунья проделала обратный путь из малого зала до царских покоев.
— Что, уже? — Энида поджала губы, увидев колдунью.
— Еще не все, — с радостной улыбкой ответила Мэгенн, — но я счастлива сообщить, что бывшая правительница мертва и теперь вряд ли кто захочет противостоять тебе, моя повелительница!
— Неужели? — Губы правительницы растянулись в улыбке. — Это точно?
— Три раза проверила, — не моргнув глазом, соврала колдунья. — Магия показывает одно и то же. Теперь осталось только найти киммерийца.
— Молодец. — Энида вздохнула. — Мой гнев, возможно, был слегка…
— Я была виновата, моя правительница, — почтительно склонив голову, произнесла Мэгенн. — Ты права тысячу раз, а я ничтожная, совершила серьезную промашку.
— Ну ладно, ладно, — примирительным тоном продолжала Энида, — не обижайся. Со всеми бывает. У меня что-то голова ноет, принесла бы чего…
«Ага, стерва, не можешь все-таки без меня? — с торжеством подумала колдунья. — Ишь, раскомандовалась, правительница, чтоб тебя верблюд оплевал! Без меня как без рук, а точнее, как без головы, — усмехнулась она. — У-у, тварь!»
— Через пару мгновений все будет в порядке. — Мэгенн подала знак стражнице. — Принеси из моих покоев большой кувшин с серебряной крышкой, да не мешкай!
«Сейчас мы тебя успокоим, — мстительно произнесла она про себя. — Ты парочку дней отдохнешь от государственных забот, они на тебя плохо действуют, а я пока прекрасно управлюсь и без тебя».
— Если произойдет что-нибудь серьезное, сразу же пришли ко мне гонца. — Конан нагнулся к Тайраду и похлопал его по плечу на прощание.
— В этом нет нужды, — улыбаясь, заметила Дейдра. — Просто скажи Паине — и не успеешь вернуться к себе в лагерь, как мы уже будем все знать.
— Как это? — удивился киммериец.
— Увидишь, — улыбнулась колдунья. — Вперед! До моей хижины целых полдня пути, а нам надо успеть до захода солнца.
«Она же чародейка, — вспомнил варвар. — Конечно, с их колдовскими штучками все возможно. Может быть, зря я связался с ней?»
Он взглянул еще раз на Дейдру, ловко сидевшую в седле буланого жеребца. Эта женщина определенно нравилась ему и, кажется, он ей тоже.
«Что ж, — подумал Конан. — Надеюсь, меня ждет несколько приятных дней».
Они покинули лагерь, разбитый гирканцами на поляне, которую со всех сторон окружал густой лес, и по тропе, вьющейся между поросшими мхом громадными валунами, начали подниматься вверх.
— Видишь эту вершину? — Женщина указала концом плети на покрытый снегом пик, возвышавшийся над горным хребтом.
— Угу, — кивнул киммериец, который все никак не мог сообразить, что лучше: сразу же попытаться склонить красавицу к любовным утехам или все-таки подождать до ее жилища.
— На склоне этой горы стоит моя хижина, — сообщила Дейдра, с улыбкой глядя на него.
— Далековато ты забралась, — буркнул варвар. — Это уже и не ваши земли.
— Почти. Это на границе, — засмеялась Дейдра. — Но места действительно пустынные.
— И тебе не страшно одной? — полюбопытствовал Конан.
— А я там не одна, — насмешливо посмотрела на него женщина.
— А с кем?
— Увидишь, — снова засмеялась она, обнажая в улыбке ровные жемчужно-белые зубы.