Пометки мелом, как знак прокаженного, стали расцветать, словно белые хризантемы, на воротах фабрик, на дверях офисов и на прочей собственности семьи Круппов. Союзники делили между собой оборудование и вывозили его в разные части света.
Примечательным представляется тот факт, что Альфред по приговору должен был отбывать наказание как раз в крепости Лансгурт, где два десятилетия до этого Гитлер писал «Mein Kampf», и представленный Гессом генерал Карл Гаусгофер ежедневно посещал фюрера, проводя с ним долгие часы в беседах по оккультизму. Круп словно повторял тернистый путь своего кумира. Правда, теперь ему пришлось сменить свой безупречный костюм на робу арестанта. Воспитанный править и быть королем, искренне разделявший взгляды фашизма, бесподобный Альфред теперь был обречен гнить в застенках, приговоренный и обесчещенный. Бесчестье было, пожалуй, самым невыносимым наказанием для Круппа. Гордость для Круппов – это как родимое пятно, как общий родовой признак, объединяющий всех этих людей в единое целое. Бремя гордыни и чести иногда казалось невыносимым, но Круппы считали, что они рождены для того, чтобы нести это бремя до скончания веков.
Сидя в одиночной камере, Альфред Крупп постоянно прокручивал в памяти одну и ту же сцену. Ему все время представлялось, как за несколько дней до ареста, когда союзники вместо него схватили парализованного отца, зябким апрельским утром 1945 года ему пришлось ещё раз посетить Эссен, родовое гнездо Круппов. Именно здесь билось сердце гигантской империи. Здесь хранилось золото мифического народа Нибелунгов.
Дело в том, что почти в самом центре Европы находятся огромные залежи угольных пород, напоминающие сверкающий черный пояс, готовый в любую минуту вспыхнуть ярким пламенем. Эта бесценная жила, без которой невозможна была бы индустриальная революция XIX века, берет свое начало в Уэльсе и заканчивается в Польше. Однако не на всей указанной территории угольный пояс дает знать о себе одинаково интенсивно. Так, угольные швы на территории Франции и Бельгии очень обильны и отличаются высоким качеством. Нечто подобное можно наблюдать и между Саксонией и польской Силезией, где гигантская жила завершает свой бег. А дальше – пролегли лишь огромные пространства красивых, но абсолютно стерильных земель. И если бы так было повсюду, то ни о какой промышленной революции говорить не приходилось бы. Однако и в этой царской тиаре находились свои особые излучины, где уголь отличался таким исключительным качеством, что лишь из этой породы можно было создать великолепную сталь, которая со временем стала ассоциироваться с именем Круппа.
Эти обогащенные изгибы огромной угольной короны, спрятанной в земной коре, по воле Судьбы оказались расположенными в основном на территории Германии и как раз в том месте, где Рейн спускается с массивных и мрачных холмов и затем несет свои воды к равнинам Голландии.
5 марта 1943 года Эссен был стерт с лица земли: главной целью союзников были заводы Круппа, на которых производилось оружие для армии вермахта. После 5 марта 1943 г. и до самого окончания войны на маленький городок было сброшено более 36 тонн бомб. Авианалеты не прекращались ни днем, ни ночью.
Апрельским утром 1945 года Альфред ехал в открытом лимузине марки «Хорьх» по опустевшим улицам, и все, что он видел тогда, вновь и вновь всплывало в его памяти, пока он сидел в одиночной камере. За время поездки Альфред не проронил ни слова, и только побелевшие костяшки пальцев, сжимавшие никелированную ручку двери, выдавали его состояние.
Вокруг царил хаос. Там, где раньше кипела работа, теперь торчали жалкие обломки кирпичных стен. В проемах виднелись скелеты станков, останки безотказных некогда механизмов. Не уцелел ни один дом, ни один склад, шахта или завод. От главного офиса остался лишь этаж. Круппу видно было, как уцелевшие станки упаковывались для отправки в страны-победительницы. Проезжая мимо, Альфред вспоминал: на этих станках вытачивались детали для знаменитых «Тигров» – самых лучших германских танков, здесь собирались подлодки «U-2», а вот та засыпанная шахта приносила ему полтора миллиона фунтов стерлингов годового дохода. Альфред попросил шофера остановиться лишь однажды: на главной площади, где, забросанная кирпичной крошкой, лежала статуя его прадеда, великого короля пушек, в честь которого Альфреда и назвали Альфредом. Многотонное изваяние, отлитое из лучшей крупповской стали, совсем не пострадало. Непреклонный взгляд Альфреда-старшего был устремлен в небо, и Крупп долго стоял, вглядываясь в его суровое лицо. Прадеда вполне можно было отнести к одним из тех прокопченных баронов Рура из германских сказаний, который спустившись в ад, почувствовал, что замерзает и пожалел, что забыл захватить с собой шубу. Огонь вечной топки, кажется, и сейчас отражался в застывшем взоре поверженного на землю каменного исполина. Казалось, что статуя Альфреда-старшего сама не захотела возвышаться над землей и тем самым отрываться от родственной стихии. Эта статуя так плотно прижалась к земле, что могло создаться впечатление, будто ей необходимо как можно быстрее уйти в самую глубь, где и находилась истинная корона власти, изгиб угольной жилы, обогащенной коксом, столь необходимым для выплавки стали. Небо словно пугало прадеда. Ведь оттуда летели на дорогой Эссен бомбы. А там, под землей, было намного привычней… там и скрывалась истинная Власть. Она пряталась в кромешной тьме, в удушающей жаре угольных шахт и влекла к себе всех Круппов, как живых, так и мертвых.