В 1740 году часовой мастер из города Шеффилда по имени Бенжамин Хантсмен смог избавиться от присутствия воздуха, выплавляя металл в маленьком герметичном глиняном куполе. Этот купол он и назвал плавильным тиглем, в честь чего сталь, полученную таким образом, стали называть тигельной сталью. Хантсмен не знал никакого таинственного секрета, потому что его просто не было. Он пришел к своему открытию эмпирическим путем и случайно наткнулся на технологию, которая была уже известна человечеству ещё в глубокой древности. Именно так выплавляли сталь в Индии для знаменитых дамасских мечей. Этот процесс был описан ещё Аристотелем в 384 г. до н. э. В дальнейшем секреты производства были утеряны и лишь в 1740 году на них случайно наткнулись В Англии. Хантсмен и его потомки хранили секреты технологии весьма тщательно, и европейцы, нуждавшиеся в крепких часовых пружинах и в других деталях, должны были экспортировать дорогостоящий материал из Шеффилда.
Но суть дела заключалось в том, что как такового секрета и не существовало. Разгадка оказалась очень простой. Все дело заключалось в том, чтобы создать целую батарею герметичных куполов, или плавильных тиглей, причем, расположить их следовало таким образом, чтобы расплавленная струя одновременно заполняла центральную изложницу, или плавильную форму. Иными словами, весь секрет заключался в четкой организации самого процесса и в скрупулезном соблюдении правил, учитывающих даже мельчайшие детали, способные повлиять на конечный результат. Если заниматься производством литой стали в больших объемах, то нужно знать сотни разных тайн; их нельзя увидеть или перенять – для того, чтобы они могли оказаться полезными и эффективными, нужна была очень длительная и дорогостоящая практика.
Вскоре Крупп понял, что Николаи не только не помогает ему, но даже мешает. Заключенными между пайщиками договор предусматривал, что разногласия, возникающие между двумя сторонами, подписавшими нужные бумаги, должны решаться в суде, назначенным Высшим вестфальским горным ведомством. По ходатайству обеих сторон в мае 1816 года состоялось заседание комиссии, проверившей условия договора и его выполнение. Решение этой комиссии должно было ответить на вопрос о дальнейшем участии Николаи в делах фабрики. По решению комиссии произведенная Николаи литая сталь была признана непригодной, а он сам – некомпетентным в этой области.
С сентября 1816 года Крупп стал единственным владельцем фабрики в Валькмюле. После проведения необходимых работ по расчистке и ревизии оставшихся сырьевых ресурсов 30 октября 1816 года произошло первое производство литейной стали. По своему качеству она уступала английской.
После разрыва с Николаи Крупп стал заниматься изготовлением необходимых рабочих инструментов: чеканов, сверл, токарных резцов. Все это он продавал фабричным рабочим, мастерам-ремесленникам и перекупщикам товара. Областью сбыта стала территория от Эссена до Нюрнберга и Гейльбронна.
В 1817 году Фридрих занялся новой для него отраслью – производством валков для монетных дворов. В 1818 году Крупп попытался такие валки для производства монет, которые бы производили закалку, отточку и шлифовку монет – операции, ранее вообще не выполнявшиеся из-за отсутствия необходимых приспособлений. Однако из 14 валков, которые Крупп поставил дюссельдорфскому чеканному двору в 1819 году, 9 были возвращены как непригодные к употреблению.
В последние годы Фридрих очень страдал от недуга, выражавшегося в недостаточной способности сконцентрировать внимание на окружающих предметах, но он не собирался сдаваться, пытаясь продать свои валки монетным дворам не только Германии, но и Европы. Иногда слабеющему Круппу приходили мысли даже о строительстве сталелитейной фабрики в России. Но неудачи продолжали преследовать Фридриха.
Так, в 1824 году его прекрасный особняк «Ам Флаксмаркт» стал собственностью тестя, старого скряги Вильгельми, который даже собирался упечь своего зятя в долговую тюрьму. С этого времени убежищем Фридриха Круппа и его семьи стал небольшой домик, который он назвал «постоянным домом». Он находился рядом с плавильной мастерской. Сюда и переселился Крупп со своей женой и четырьмя детьми. Сначала это жилище предназначалось для служащего фабрики. Здесь было мало места даже для одного холостяка. Дом был наполовину бревенчатым. Окна украшали зеленые ставни с характерными прорезями в виде сердечек. В будущем, когда Круппы взойдут на вершину славы и земного могущества, это жилище будет мифологизировано и получит статус «родового гнезда» знаменитой династии. Со временем сюда потянутся толпы поклонников со всех концов Германии. В 1944 году во время бомбежки от дома Фридриха Круппа не останется и следа, но в мирное время его вновь отстроят и даже украсят той мебелью и утварью, которая когда-то и принадлежала семье Фридриха.