― Нет! Я не позволю тебе приходить сюда и снова морочить мне голову, Глория. ― Он отпускает меня и уходит из комнаты, ни разу не оглянувшись.
Что, черт возьми, только что произошло?
ГЛАВА 4
Эл
Черт! Как, блядь, я позволил ей так повлиять на меня? Я не должен был прикасаться к ней. Как только моя рука обхватила ее нежное горло, все, о чем я мог думать, ― это прижаться к ее губам. Показать ей и всем остальным ублюдкам, кому она, блядь, принадлежит.
Вот только… она не принадлежит мне. Уже очень долгое время.
Она ушла и отдалась другому, блядь, мужчине. Она скрывала от меня моего ребенка почти всю жизнь. Моего наследника. Он должен был быть здесь и учиться, блядь. Узнавать все тонкости этого образа жизни. От меня.
Готовиться занять трон Донателло. Он не гребаный Валентино. Нет, он Донателло, и у него больше власти, чем он думает.
Именно поэтому эти гребаные дураки в Нью-Йорке отправили его сюда с чертовой самоубийственной миссией. Я знал, почему он в Италии, еще до того, как он приземлился. Я знаю, что он преследует группу, торгующую детьми. Пытается положить этому конец, пока это дерьмо не проникло на его территорию.
Я также знаю трех человек, которые отправили его сюда. Одного. Чтобы выполнить эту работу. Да, эти ублюдки понесут ответственность. Каким-то образом они узнали о правах Ти даже раньше меня. Они испугались, когда поняли, какой силой обладает этот парень.
Они должны бояться. Но не из-за Ти. Нет, они должны бояться, потому что теперь им стоит беспокоиться обо мне.
― Что с тобой? ― спрашивает Джованни, мой самый давний друг, который скоро умрет.
Почему он скоро умрет? Потому что мой сын предупредил меня, что этот ублюдок замышляет против меня. Что он планирует похитить мою внучку и продать ее в эту детскую сеть.
― Ничего, ― хмыкаю, глядя на него исподлобья и одновременно удивляясь, какого хрена я до сих пор не пристрелил его.
― Видел, Глория вернулась. Она так быстро снова прибрала тебя к рукам? ― спрашивает он.
― Не смей произносить ее имя. Не подходи к ней, не смотри на нее и уж точно, блядь, не разговаривай с ней. Понял? ― Я смотрю ему в лицо. И черт! Я только что показал ему свою гребаную слабость.
― Да, я так и думал, ты все еще не забыл ее. Она, блядь, предала тебя, Эл. Не позволяй ей вернуться.
― Если бы я хотел знать твое мнение, Джио, я бы, блядь, спросил его. ― Я прорываюсь мимо него в свой кабинет, захлопывая за собой дверь.
Я только успеваю налить виски в бокал, как дверь распахивается. Я выхватываю пистолет и целюсь в ублюдка, который думает, что может врываться в мой кабинет, когда пожелает. Конечно, это она. Никто другой, блядь, не посмеет. Они бы уже лежали на полу в луже собственной крови.
― Какого хрена ты здесь делаешь? ― Я бросаю пистолет на стол и поднимаю свой стакан, наслаждаясь жжением, когда проглатываю содержимое, а затем наполняю его снова.
― Нам нужно поговорить. ― Она подходит и садится на диван, как будто ей нет до моих слов никакого дела.
― Время для разговоров прошло тридцать долбаных лет назад, Глория, не так ли? ― Я наполняю свой бокал, ненавидя тот факт, что она даже не вздрогнула от моего язвительного тона.
― Ты имеешь полное право злиться, Эл. Я знаю, что поступила неправильно. Но я также знаю, что благодаря моему поступку мы оба, черт возьми, остались живы. Я сохранила жизнь нашему сыну… ― последнюю фразу она произносит уже тише.
― Ты думаешь, я бы не защитил тебя? Не защитил бы его? ― Я не могу ударить ее, поэтому делаю что могу, чтобы выплеснуть ярость. Я бросаю бокал через всю комнату. Но этого недостаточно. Я хочу все крушить. Я хочу убивать, черт возьми. Освободить проклятого зверя, который рвет меня когтями изнутри.
― Я знаю, что ты бы умер, если бы попытался, Эл. Подумай об этом. Ты серьезно думаешь, что твой отец был бы рад за нас? Принял бы эту нежданную беременность?
Я знаю, что он бы не обрадовался, но я бы тоже не раздумывал над тем, чтобы покончить с ним. Ради нее я бы уничтожил всю чертову мафию. Я бы…
Я бы уничтожил всю чертову мафию. Прошедшее время.
― Пожалуйста, мне нужно, чтобы ты сохранил этот секрет, Эл. Ти… он пока не должен знать. Он не готов к этому.
Я поворачиваюсь.
― Убирайся! ― кричу я, указывая на дверь. Вот почему она здесь. Чтобы попытаться сохранить свой маленький грязный секрет. К черту это. Он имеет полное право знать о своем наследии. Знать, что все это, все, что я построил, все, что построил мой отец и поколения до него, все это принадлежит ему.
― Скажи мне, Эл, что случилось с матерью Анжелики? Ты бы хотел для меня такой судьбы?
― Мать Анжелики была всего лишь двуличной шлюхой. Виктория получила по заслугам, мать ее. Думаешь, я не знал, что ее схватил картель? Где именно они ее держали? ― Я смеюсь. ― Я знал до того, как они, блядь, забрали ее. Я позволил им. Я позволил им насиловать ее снова и снова, пока им, наконец, не надоело и они не перерезали ей горло.
Лицо Глории бледнеет. Никогда раньше я не видел, чтобы эта женщина боялась меня. Может быть, теперь она поймет, какое я чудовище. В конце концов, какой человек позволит изнасиловать и убить мать своего ребенка?
― Почему ты это сделал?
― Потому что она не была тобой, Глория! Она была предательской сукой, которая пыталась продать меня. Думаешь, такой женщине я бы позволил воспитывать свою дочь? К черту, Анжелике было лучше без нее. ― Я поворачиваюсь и прислоняюсь к столу. ― Я бы никогда не позволил этому случиться с тобой. Даже сейчас, когда я чертовски ненавижу тебя за то, что ты сделала, я все равно закрою тебя от пуль.