В следующее мгновение Глория устремляется ко мне. Я ловлю ее, когда она бросается на меня, обхватывая руками мою шею и ногами мою талию. Я не успеваю подумать о том, что надо отпустить ее, прежде чем ее рот нападает на мой. В тот момент, когда ее язык облизывает мои губы, я, черт возьми, теряю над собой контроль. Рычание вырывается из меня, когда я разворачиваю ее и сажаю задницей на свой стол.
Моя рука сжимает ее длинный темный хвост, оттягивая голову назад и наклоняя ее так, как я, блядь, хочу. Она ошибается, если думает, что контролирует ситуацию. Я впиваюсь в ее рот, принимая на себя ответственность за этот поцелуй. Присваиваю ее.
Через несколько минут здравый смысл проникает в мое подсознание. Я отстраняюсь, оставляя ее задыхающейся. Мое внимание привлекает ее грудь, которая вздымается и опускается.
― У тебя есть пять секунд, чтобы покинуть эту комнату, Ло. Ты думаешь, что хочешь этого. Но ты меня больше не знаешь. Я не буду нежным. Если ты хочешь, чтобы я тебя трахнул, я тебя трахну. Но не жди, что это будет хоть немного уважительно.
Все ее тело дрожит, когда она поднимает руки и расстегивает пуговицы блузки. Черт возьми. Я могу трахнуть любую молодую двадцатилетнюю девушку, умоляющую об этом на коленях, но ни одна из них никогда не заводила меня так сильно, как Ло сейчас.
― Встань на колени, ― приказываю я, расстегивая ремень и выдергивая его из петель. ― Сейчас! ― добавляю я, когда она не двигается.
Она медленно спускается со стола и встает передо мной на колени. В ее глазах сверкает вызов, когда она смотрит на меня.
― Руки перед собой. ― Я обматываю ремень вокруг ее запястий, связывая их вместе. ― Хорошая девочка.
Я провожу ладонью по ее щеке, большой палец скользит по нижней губе. Ее язык высовывается, и она облизывает губы.
― Теперь у тебя нет выхода, Ло. Никто тебя не спасет. ― Я расстегиваю молнию на брюках и освобождаю свой член. Он, блядь, бушует, умоляя добраться до нее. Сейчас подойдет любая дырка. ― Открой рот, ― говорю я, поднося член к ее губам. Когда она это делает, я позволяю кончику проскользнуть внутрь. ― Соси.
И она сосет. Блядь, как же она охуенно сосет. Схватив ее за шею, я вставляю член ей прямо в горло. Я задерживаюсь, пока она не начинает задыхаться, а затем медленно вытаскиваю его обратно и повторяю. Слезы, текущие по ее лицу, только возбуждают меня еще больше, пока я вгоняю член ей в рот.
― Черт! ― Я кончу, если не остановлюсь сейчас.
И когда я кончу, это будет не ее горло. Я сделаю это в ее гребаной киске. Моей, блядь, киске. В той, на которую я, блядь, претендовал тридцать лет назад, когда лишил ее девственности.
― Вставай. ― Я поднимаю ее на ноги и поворачиваю, прижимая лицом к столу. Задрав юбку, я открываю прекрасную подтянутую задницу. На ней нет трусиков? Моя рука резко опускается на ее ягодицу. ― Где, блядь, твои трусики? Ты серьезно разгуливаешь по этому дому, не надев ничего под юбку?
― Я... мне пришлось их снять. Из-за тебя они намокли, Эл.
― Так это моя вина, что ты разгуливаешь по моему дому без белья? ― Я провожу пальцами по ее мокрой киске.
― Нет. Я не знаю. О, Боже! ― стонет она, когда я ввожу в нее один палец. Черт, какая же она тугая, это неожиданный сюрприз.
― Я собираюсь похоронить свой член в твоей киске, Ло. Я буду трахать тебя до тех пор, пока ты не начнешь выкрикивать мое имя. Пока ты не забудешь всех, кроме меня. Я буду трахать тебя, пока ты снова не станешь моей.
Во второй раз я возьму ее. И одним толчком я, блядь, оказываюсь дома. Все эти годы я убеждал себя, что придумал, как чертовски хорошо она ощущалась, сжимая меня. Все эти долбаные годы я искал это ощущение, но никогда не находил.
― Блядь! ― Я безжалостно вдалбливаюсь в нее. Отчасти вымещая на ней свой гнев, отчасти предъявляя свои гребаные права. ― Скажи мне, ― хриплю я. Я так охуенно близок, что чувствую, как напрягаются мои яйца.
― Сказать, что... ахх!
― Что эта киска принадлежит мне. Скажи мне, что ты моя... ― Не знаю, почему я заставляю ее сказать это. Неважно, признает она это или нет. Я не отпущу ее.
― Я твоя, Эл. Я всегда была твоей.
Моя рука опускается и шлепает ее по заднице. Если бы она всегда была моей, она бы, блядь, не ушла.
Я трахаю ее сильнее. Просунув руку под нее, я щипаю ее за клитор. Ее киска судорожно обхватывает мой член, и она кончает, выкрикивая мое имя.
― Блядь, да! ― Я стону, следуя за ней в блаженство.
Я наваливаюсь на нее всем телом, мои легкие тяжело втягивают воздух в такт с ее вздымающейся грудью. Я выскальзываю из нее, разворачиваю, расстегиваю ремень и поднимаю ее на руки. Устроившись на диване, я впервые за тридцать гребаных лет позволяю себе расслабиться в ее объятиях, пока ее тело растворяется в моем. Мои руки касаются ее потных локонов, убирая с лица выбившиеся пряди.
― Что теперь будет? ― спрашивает она.
― То, что должно было произойти тридцать гребаных лет назад.
― Что ты имеешь в виду?
― Ты выйдешь за меня и признаешься. Расскажешь нашему сыну, что ты сделала.
Она качает головой:
― Нет.
― Или ты расскажешь ему, или я, Ло. Я не смогу жить с этим секретом. И как бы мне ни хотелось наказать тебя, я не хочу жить без тебя.
― Хорошо.
― Хорошо? Если мы сделаем это, то больше не будет никаких побегов. Больше никакой лжи.
― Больше никакой лжи. Я обещаю. Даже если вся твоя империя построена на лжи. И на манипуляциях, и на крови... Мне продолжать?
― Эта империя лжи только что вернула свою королеву домой. Думаю, все так, как и должно быть. Неважно, как мы сюда попали.
Notes
[
←1
]
Ит. – красивее, чем когда-либо