Иван Никитин даже присвистнул. Да уж, не было печали! Похоже, накрылась его командировка медным тазом, и в Новый Илион ему не попасть! Неужели ситуация настолько ухудшилась за столь короткое время?
Впрочем, все это сейчас не имеет никакого значения. А значение имеет только тот факт, что он застрял в этом вагоне прямо на границе между Вифинией и Троадой.
Поручик меж тем продолжал:
– Еще раз напоминаю, что если кто-то чувствует в себе симптомы болезни, тому необходимо вызвать к себе доктора или фельдшера из бригады скорой помощи Императорской Службы Спасения. Вся необходимая и возможная помощь будет вам оказана по вашему месту жительства или пребывания. Помните о том, что скученность и толпы, в том числе и в приемных отделениях больниц, являются одними из основных мест заражения. Избегайте любых толп, а тем более базаров, вокзалов и прочих мест, где можно легко поймать заразу.
Офицер обвел притихший вагон своим отеческим взором и весело подвел итог своей проникновенной речи:
– И, вообще, сидите дома, господа!
Империя Единства. Россия. Московская Губерния. Императорская резиденция «Марфино». Кабинет его величества. 4 октября 1918 года
– Да!!!
Появился мой начальник Канцелярии генерал барон Николай Врангель.
– Ваше императорское величество! Прибыл председатель правительства Российской империи генерал от артиллерии граф Маниковский. Вот подготовленные бумаги. Еще доставили заказанную вами книгу Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир». И в приемной его светлость светлейший князь Илионский.
Принимаю книгу, папку с документами и киваю.
– Что ж, запускайте по старшинству.
Барон склоняет голову и покидает мой кабинет. Его тут же сменяет светлейший князь.
– Привет, пап!
Целую мальчика в лоб.
– Привет, сын. Как дела?
– Нормально. Флигель просто отличный, моя банда в полном восторге!
Усмехаюсь.
– Наслышан о том, как вы там куролесили до полуночи.
Сын небрежно отмахивается.
– Но было же здорово! И мы, кстати, не так уж и шалили. Вели себя достаточно скромно и тихо.
Киваю, улыбаясь.
– Да-да, я же говорю – весьма наслышан. Весьма! Ладно, по крайней мере, флигель не сожгли и на том спасибо. Какие планы на день?
– Конный выезд. Я забежал поздороваться. Лошадей нам уже седлают.
– Лошади – дело хорошее. Только после выезда стекло вставьте.
Георгий изображает непонимание.
– Какое стекло?!
– То самое. А если сожжете флигель, то будете помогать строить заново. За удовольствия надо платить.
Мальчик шмыгает носом и кивает.
– Хорошо, пап.
Хлопаю его по плечу и усмехаюсь:
– Ладно, гуляйте. Каникулы есть каникулы. Надо же вам что-то будет рассказывать в своем Звездном лицее.
– Пока, пап!
– Про стекло…
– Я помню, пап!
Георгий чмокнул меня в щеку и скрылся за дверью.
М-да. Никакого тебе пиетета перед священной особой. И смех, и грех!
Что с того, что он, рожденный от неравнородного брака, не может наследовать престол? Разве это отменяет тот факт, что он – официальный сын всемилостивейшего государя императора? Пусть корона Георгию не грозит, но ее сияние озаряет и его. Кровь монарха священна.
Кровь монарха…
Милость небес и проклятие, которое будет преследовать его всю жизнь. Как в тот день, когда обезумевшие от наркоты революционеры-дезертиры убили на глазах мальчика его мать. Убили только за то, что она была женой нового императора.
Забудет ли это Георгий? Очень я в этом сомневаюсь. Но надо как-то дальше жить.
И нести свой крест.
Эх, многодетный я папаша. Двое собственных детей, плюс еще два сына моего прадеда, которых он заделал еще до моего появления в его теле. Причем один сын, который граф Брасов, а ныне светлейший князь Илионский, – сын официальный, а вот второй, который маркиз Михаил Васильевич Ле-Блосьер, барон Мостовский, – сын тайный. И при этом – друг моего сына Георгия. К тому же он еще и мой дед. В общем, как-то сложно все. Так все переплетено, что…
…Как там баронесса Мостовская поживает? Надо будет уточнить.