Выбрать главу

Однако нужно отметить, что существует определенное противоречие между некоторыми взглядами Луи-Наполеона: как, например, соединить авторитарное правительство со стремлением к либеральным свободам? Именно отсутствие либеральных свобод в стране вменяли ему в вину деятели республиканской оппозиции, оказавшиеся в изгнании после государственного переворота 2 декабря 1851 года. С другой стороны, казавшееся легким и очевидным на бумаге сосуществование демократии в виде плебисцитов и наследственной власти в империи Наполеона на деле означало неразрешимое противоречие. Именно об этом противоречии писал накануне провозглашения империи в своем послании в Петербург Яков Толстой — советник русского посольства в Париже, агент и секретный сотрудник русской политической полиции. «Общепризнанно, — писал он не без обоснования, — что всякая власть основана на праве божественном и законном или же на праве, проистекающем из единодушного избрания народом. Это последнее может иметь применение только в республиканском строе, и всякое правление монархическое и наследственное является уже тем самым законным, а не выборным, одним словом, одно поглощает другое. Отсюда очевидно, что Луи-Наполеон, основывая свою власть на двух диаметрально противоположных принципах, отрицает втихомолку присущую каждому из них силу и идет против здравого смысла, опираясь одновременно на два принципа, по природе своей противоречащие один другому. Итак, эта новая комбинация покоится на явно шатких основаниях, потому что они, по существу, противоречат одно другому и не допускают никакой между собой аналогии. На таких основаниях никак нельзя утвердить власть, не вызывая ни сомнений, ни возражений. Предоставляемое императору право установить порядок престолонаследия, открывая путь для множества новых претендентов, угрожает в будущем Франции рядом непрестанных волнений и неисчислимых бедствий», — делал вывод Яков Толстой. Остается только добавить, что это противоречие было разрешено лишь генералом Де Голлем, основавшим режим V республики, представляющий собой удивительный синтез демократии и авторитаризма, более известный под названием президентской республики.

Но вернемся к Луи-Наполеону. Двух брошюр было явно недостаточно для того, чтобы притязания принца на власть были поддержаны общественным мнением страны. Для этого необходимо было постоянное влияние прессы. С этой целью Луи-Наполеон материально поддерживал две парижские газеты, обе основанные в 1839 году, «Ле Коммерс» и «Ле Капитоль», а также газету «Ле Журналь дю Коммерс», выходящую в Лионе. Однако принц не был удовлетворен подачей материала и не раз выражал свое недовольство главному редактору «Ле Капитоль» Шарлю Дюрану в связи с совершенно не нужным, по мнению принца, восхвалением английской парламентской системы, и упрекал его в недостаточном освещении проблем армии. Однако до создания еженедельника, в котором бы сам принц мог популяризировать наполеоновскую доктрину, дело так и не дошло.

Влияние газет должно было дополнить создание двух клубов, одного мужского и одного женского: «Кюлотт де По» и «Котийон». Вдохновителями мужского клуба стали старые вояки времен Империи: генерал Монтолон, генерал Пиа и барон Лярей. В женском клубе блистали мадам Салваж де Фавероль, мадам Рено и мадам Гордон, которая щедро финансировала проекты Луи-Наполеона. По мнению французского специалиста по истории Второй империи А. Дансетта, влияние этих клубов и газет на общественное мнение страны было крайне слабым, поскольку не удалось создать влиятельного политического движения в поддержку принца{77}.

Тем временем нарастал кризис режима Июльской монархии, и Луи-Филипп был вынужден бороться не только с легитимистами (сторонниками свергнутой династии), но также с бонапартистами и республиканцами. Прежде всего кризис был вызван узостью социальной базы режима — правом голоса обладали всего только 240 000 человек, плативших не менее 200 франков налогов в год[1]. И это из тридцати миллионов французов! Более того, чтобы баллотироваться в палату депутатов, надо было платить не менее 500 франков налогов в год, что значительно снижало количество возможных претендентов на места в высшем законодательном органе страны. Рене Ремон, видный французский историк и политолог, дал следующее определение орлеанизма: это «правительство золотой середины, которое включало в себя всю аристократию как по рождению, так по богатству и уму». Земледельцы и мелкие буржуа, не говоря уже о рабочих, оказывались вне «золотой середины» и не могли оказывать влияния на политику правительства Луи-Филиппа. Как насмешку они воспринимали призыв Ф. Гизо «Обогащайтесь посредством труда и бережливости, и вы станете избирателями!» Главной же фигурой Франции той эпохи, безусловно, стал ростовщик.

вернуться

1

«История XIX века» под ред. Лависса и Рамбо дает цифру в 180 000 человек.