Он замолчал, поняв, что начал говорить голосом командира. Бесполезно. Новобранцы должны были слушать, отвечать. Поправлять. У этих же жителей запада не было традиции личной ответственности. Круглоглазые винили во всех своих несчастьях внешние силы…
Обвинял ли Тома Миклу? И обвиняла ли Тому Рула?
— Все. Устраивать скандал я не собираюсь. Торфин переночует здесь. Рула, Стебан отдал тебе сверток?
Она молча кивнула.
— Спасибо.
На мгновение он испугался, что она его не поняла. Но она тут же еле слышно прошептала:
— Все в порядке. Буду сдерживать свои чувства.
— Бульон готов?
Она наполнила до краев деревянную миску.
— Тэйн…
— Да?
— Не рассчитывай, что я могу вообще перестать чувствовать.
— Вовсе не собираюсь. Я сам сейчас испытываю слишком много чувств. Сегодня я убил человека. Человека, которого я не знал, лишь потому, что дал волю своим чувствам. И мне это не нравится, Рула.
Она понимающе потупила взгляд.
— Но ты же был солдатом… — пробормотал Стебан.
— Стебан, предназначение солдата — поддерживать мир, а не начинать войны.
Он понимал, что это не совсем правда, что лишь добавило горечи его словам. Империя Ужаса следовала данному кредо весьма вольно, но Тэйн верил, что живет в соответствии с ним, маршируя от завоевания к завоеванию. Лишь когда Шинсан обратился против самого себя, он усомнился в том, что говорили его командиры.
— Тэйн… — В голосе Стебана звучала безграничная боль.
— Если мы это не остановим, людей будут продолжать убивать, Стебан, — Тэйн бросил травы в бульон Томы. — Твоих друзей. Возможно, кайдаровцев всего шестеро, и пастухи способны их победить. Но что случится, когда барону придется бежать?
Он надеялся, что его слушает хотя бы Тома. Стебана не интересовало отдаленное будущее. Взгляд Томы оставался жестким, но он слушал Тэйна. Похоже, он все-таки добился некоторого уважения.
— Правительства не терпят мятежа, неважно, оправдан он или нет. Стоит вам сбросить барона, и в Земстви придет целая армия.
Тома застонал.
— Тэйн! — вскрикнула Рула.
Быстро развернувшись, он в мгновение ока обезоружил Стебана. Торфин уважительно кивнул.
— Спасибо.
— Стебан, — тяжело дыша, проговорил Тома. — Иди сюда.
— Папа, он кайдаровец!
Тэйн оттолкнул от себя мальчика, в глазах которого пылала обжигающая душу ненависть. Он яростно уставился на Миклу, Торфина и Тэйна.
Тэйн неожиданно почувствовал себя очень старым и уставшим. Что он делает? Какое это имеет для него значение? Это не его война.
Взгляд его встретился с взглядом Рулы. Несмотря на внутреннюю душевную борьбу, в нем промелькнули те же чувства, что и вчера. Он вздохнул. Все-таки это была его война.
Он убил человека. На его руках была кровь. И убежать от этого он не мог.
— Я хочу увидеть Ширл, — заявила Рула на следующее утро. — Я пойду с вами.
— Мама! — Стебан до сих пор ничего не понимал. Он не разговаривал с Тэйном, а на Торфина смотрел, словно мясник на тушу.
— Сперва мы позаботимся о Микле, — ответил Тэйн. — Стебан, лучше выведи овец на пастбище. — Он повернулся к Томе. — Придется построить сарай, в этом хлеву слишком тесно.
Тома не ответил, хотя за завтраком без всякого труда глотал бульон.
Наконец, он заговорил, когда Стебан отказался идти пасти овец.
— Иди сюда, малыш.
Стебан подошел, опустив голову.
— Перестань. Ты ведешь себя как Ширл. Иди паси овец, или я всыплю тебе пару ласковых по заднице.
Стебан заскрежетал зубами, яростно посмотрел на Тэйна и вышел.
Рула настояла, чтобы Миклу похоронили у порога нового дома. Тэйн и Торфин по очереди копали могилу.
Тэйн вошел в дом.
— Мы готовы, Тома. Хочешь выйти?
— Я должен. Это моя вина… Я должен видеть, как его опускают в могилу. Чтобы запомнить.
Тэйн вопросительно поднял бровь.
— Я думал о том, что ты говорил. Мне это не нравится, но ты прав. Четырех мертвецов более чем достаточно.
— Хорошо. Торфин! Помоги мне вынести Тому.
Похороны прошли в молчании. Рула тихо плакала.
Тома без слов смотрел, как его шурина засыпают землей. Молчали и Торфин с Тэйном, не в силах подобрать подходящих слов.