Я бы заплатил им миллиарды от своего имени, если бы пришлось. Все до последнего цента.
Лишь бы жизнь Криса стала несчастной.
Это подводит меня к причине пустоты.
Несмотря на то, что я думал раньше, это не исправит ситуацию. Это не вернет то, что Николь уже потеряла.
Не сотрет тот факт, что я являюсь частью причины, по которой она была травмирована.
Не кто-то другой.
Я.
Я делаю глоток из бутылки дешевого виски, которую я держал в арендованной машине для этой цели.
Два часа. Именно столько времени я провел в машине на противоположной стороне улицы, не имея возможности зайти в дом.
Может, мне стоит уехать сейчас, оформить особняк на имя Николь и пригрозить Заку, что он обеспечит ей и Джейдену жизнь богатых нефтяных принцев.
Это было бы правильным решением.
Но для этого пришлось бы поговорить с братом, а я подтолкнул бы ее к другому мужчине.
Опять чертовщина.
Я достаю телефон, и набираю.
Дэниел: Спишь?
Ответ приходит незамедлительно.
Астрид: Рисую для суетливой Глиндон. Она совсем не похожа на Лэна и Брэна.
Это ее отпрыски. Лэндон, Брэндон и Глиндон. Причина, по которой у них красивые имена, в том, что они Кинги и будут вести королевскую жизнь лучше, чем их отец.
Дэниел: Кажется, я крупно облажался.
Астрид: В отношении?
Дэниел: Кого-то. Я причинил боль. Сильную. Что мне делать?
Астрид: Извиниться.
Дэниел: Не думаю, что «извини, я испортил тебе жизнь» оплатит счет.
Астрид: Ты удивишься силой искреннего извинения, Жук.
Астрид: Это из-за тети Норы и Зака? Ты наконец-то поговоришь с ними?
Дэниел: Нет.
Я отбрасываю телефон, пока она не начала ворчать и вести себя как моя суррогатная мать.
Мои пальцы нестабильны, потому что я пьян и взбешен до чертиков, пока веду машину на небольшое расстояние внутрь особняка.
Швейцар открывает передние ворота, проделывая потрясающую работу по игнорированию моего вида канализационной крысы.
Я практически выбрасываюсь из машины, как только останавливаюсь перед домом — или на траве. Что за хрень.
Появляется ангел, приветствуя меня дома.
Или я пьян.
Я очень надеюсь, что пьян, а не то, что мне действительно нужна психическая терапия.
Тошнота, которую я обычно испытываю при виде еды, закрадывается в желудок. А может, это что-то другое, связанное с желудком и тем, что бьется за грудной клеткой.
Николь стоит посреди сада, на ней белое платье с кружевами персикового оттенка, а руки покрывает пушистая шаль.
Ее светлые волосы падают прямо на задницу от яркости солнца. Которое сожжет меня заживо, но я бы все равно подошел.
Прикоснулся к ней.
Дышал ее огнем.
Ее голова откинута назад, она смотрит на луну, слегка приоткрыв губы.
Солнце, влюбленное в луну.
Разве эта штука не обречена на трагедию?
Ее внимание переключается на меня, будто она естественным образом ощущает меня рядом с собой.
У нее вырывается вздох, когда она бежит ко мне, и блядь.
Проклятье.
Трахните меня.
От вида того, как она направляется ко мне, я чуть не падаю на колени.
У меня гребаный посттравматический синдром от того, как она повернулась ко мне спиной в тот день, когда собрала чемоданы и исчезла в ночи.
Воздух трещит от напряжения и сменяется ее запахом. Вишня, боль и чертова сердечная боль.
Радость тоже. Как бы мала она ни была.
— Что случилось?
Ее голос дрожит, когда она проводит ладонью по моему лицу, ее пальцы вытирают засохшую кровь с виска.
— Стычка в пабе.
Не похоже, чтобы я был так уж пьян.
Но опять же, ее вид всегда отрезвлял меня.
— Ты бы видела другого. Они делают искусственное дыхание, пока мы разговариваем.
— С каких пор ты вообще дерешься?
— С сегодняшнего дня. — я прислоняюсь к ее руке, как это делает Лолли, когда она ее гладит, и нет, я не завидую и не подражаю кошке. — Ты ждала меня, Персик?
— Не льсти себе. Просто не могла уснуть после того, как заснул Джей.
— Знаешь… твои щеки становятся такого же оттенка, как и губы, когда ты краснеешь… или врешь. Полагаю, сейчас ты делаешь и то, и другое.