Дэниел ухмыляется Леви, который приближается к нам, неся на руках Брэндона.
Подождите. Разве он не пошел с Джеем только что? Как он…
Когда Леви подходит ближе, я вижу, что ребенок очень похож на Брэндона, но у него есть маленькая родинка под левым глазом. И на нем спортивная майка, в отличие от Брэндона, который был в светло-зеленых шортах и рубашке на пуговицах.
Леви вырос в сурового мужчину. Его мальчишеская красота стала совсем мужественной, но грива золотистых светлых волос все такая же яркая, как и прежде.
Он наклоняется и целует Астрид в губы, открыто, с языком.
Боже.
Мои щеки пылают, и я стараюсь смотреть куда угодно, только не на них.
— Найдите себе чертову комнату. — Дэниел вырывает ребенка из рук Леви и шепчет: — Тебе не противно, Лэн?
— Я привык. — клон Брэндона, Лэн, поднимает плечо. — Дядя Эйден говорит, что маме и папе нравится делать детей.
— Твой дядя Эйден прав.
— Твой дядя Эйден придурок, Лэндон, — говорит Леви, наконец оторвавшись от своего сеанса поцелуя с Астрид в школьном стиле.
— Дядя Эйден не придурок. Он говорит только правду. Кроме того… — Лэндон нахмурил брови. — Вы сделали Глиндон, которая избалованная и не нужная.
— Я говорила тебе не называть свою сестру ненужной, Лэн, — говорит Астрид учительским голосом.
— Но она такая.
— Иди в свою комнату и поразмышляй над этим.
Она вырывает его из рук Дэниела и ставит на ноги.
Лэндон качает головой и уходит, сцепив руки за спиной, как старик, ворча:
— Она все еще лишняя.
— Он определенно берет пример с Эйдена. — Дэниел смеется. — Заранее соболезную, когда он станет психом.
— Как ты можешь такое говорить, Жук? — Астрид звучит в ужасе, и по праву.
Несмотря на то, что Леви был дикой картой, Эйден тот, кто проявлял разрушительную энергию во всем, что он делал. Он был молчаливым, задумчивым и с явными социопатическими наклонностями.
Судя по слухам, которые я читала в Интернете, он и сейчас такой. Возможно, его жена и сын немного укротили его, но что-то подсказывает мне, что Эйден Кинг никогда не изменится.
— Просто правда, которую ты отказываешься видеть. Он только что назвал свою сестру ненужной, — говорит Дэниел. — И где же этот лучик солнца?
— С Джонатаном, — отвечает Леви. — А у тебя ограниченное время, Стерлинг. Еще одно язвительное замечание, и я вышвырну тебя из своего дома.
— Твоя ревность мила, капитан. Теперь ты собираешься усадить нас или ты должен продолжать наблюдать за Николь, как гребаный гад, не разговаривая с ней?
— Так это Николь. — Леви чешит подбородок. — Я думал, что она призрак, преследующий тебя, и раздумывал, сказать тебе или нет.
— Я обнаружила ее в доме Дэниела. — Астрид скрещивает руки. — Точнее, в кровати.
Он разражается смехом.
— Я знал, что был прав, когда ставил больше.
Губы Дэниела кривятся, и на этот раз у него не находится саркастического ответа.
Мой позвоночник, однако, выпрямляется в линию.
— Что за… ставка?
— Нокс сказал нам, что ты ассистентка Стерлинга, и мы поспорили, вылечит ли он свою фобию от блондинок, влюбившись в тебя снова.
Ставка? О нас?
— Ты знал о Николь и не сказал мне? — спрашивает Астрид, пораженная.
Леви хватает ее за талию.
— Не хотел беспокоить тебя, принцесса. К тому же, была пятидесятипроцентная вероятность, что она ушла бы из его жизни.
— И все же… — она смотрит на всех нас, качает головой, затем идет к беседке, оглядываясь через плечо на Леви и Дэниела. — Мы не будем разговаривать, пока ваши величества не решат, являюсь ли я частью вашей жизни и должна ли быть посвящена в подобную информацию.
— Она всегда была королевой драмы или это новая привычка, или, может, ты, блядь, снова оплодотворил ее, поэтому она стала эмоциональной? — Дэниел шепчет Леви.
— Еще раз назовешь мою жену королевой драмы, и я ударю тебя по голове достаточно сильно, чтобы отключить твои немногочисленные функционирующие нейроны, — говорит он ему, затем догоняет Астрид, кладет руку ей на спину и что-то шепчет ей.
Сначала ее лицо ничего не выражает, но потом ее губы расплываются в улыбке. Я всегда завидовала их связи, которую они разделяли еще в школе, и видеть, как они все еще сильны, это одновременно трогательно и душераздирающе.
У них были разногласия и семейная вражда, но они стояли друг за друга.
Чего нельзя сказать обо мне и Дэниеле.
Но, опять же, наши обстоятельства были не такими.
Через несколько минут мы сидим за столом.