— Ты же не готовишь для отпрыска Мэри Поппинс, Персик.
— Да, готовлю.
Она бросает сопливую штуковину в корзину.
И я надеюсь, что они подавятся.
***
Николь не шутила, когда сказала, что пересчитала их. Швейцар, повар, горничная, дворецкий и садовник. Все пять снобистских чайных монстров.
Мне пришлось перенести свой минет больше раз, чем я мог сосчитать, а потом я стал помогать ей на кухне несмотря на то, что от запаха мне хотелось блевать на все оборудование из нержавеющей стали.
Она сказала мне, что справится с этим с помощью повара, но мне оставалось либо занять себя, либо нагнуть ее и трахнуть так, что мой персонал будет десятилетиями рассказывать о чае.
При этом случайно травмируя их.
Николь даже подает им еду на кухне и велит мне помочь ей накрыть обеденный стол на четверых.
Я, она, Джей, и я предполагаю, что она пригласила дядю Генри на ужин, чтобы провести с ним как можно больше времени перед возвращением в Нью-Йорк.
Двойной удар.
Но я не могу этого допустить, если хочу нормально функционировать во время проклятого ужина.
Поэтому, когда она говорит, что пойдет переоденется и вернется, я следую за ней, как профессиональный сталкер.
Я прохожу мимо персонала, который восхищается ее едой с благоговением, которое, должно быть, вызывает у них отвращение в глубине души.
Вот так, чайные монстры, будьте впечатлены.
Звук душа доносится до меня, как только я ступаю в нашу комнату. Она не пошла в отведенную ей комнату для гостей, а пришла в ту, в которую я отвел ее в ту первую ночь.
Если бы Астрид не использовала свою карту жуткой/королевы драмы, я бы оставался с Николь в постели два дня подряд, придумывая креативные способы заставить ее кончить.
Теперь мне нужно ходить на цыпочках в своем собственном доме.
Я скидываю одежду, беру маленький предмет, который купил раньше, когда она не смотрела, и иду в ванную.
Пар проникает в пространство настолько, что создает вокруг Николь мистическую дымоподобную ауру.
И эта загадка не ускользает от меня. Сейчас она как дым, я могу прикоснуться к нему, но в конце концов он исчезнет.
Как и раньше.
Я прогоняю эти ядовитые мысли из головы и провожаю взглядом ее изящные изгибы, гладкую талию и персиковую попку.
Она стоит лицом к стене, откинув голову назад и позволяя воде стекать по ней каскадом. И я почти уверен, что поймал в ловушку ангела, которого не собираюсь никогда отпускать.
Я скольжу за ней и хватаю ее за подбородок, откинутый назад. Она вздрагивает, и я не могу удержаться, чтобы не засунуть палец ей в рот.
Она сосет его, оживляя мой член с каждым движением губ.
— О том минете, Персик. — я хватаю ее за задницу и сжимаю, пока она не застонет. — Я перехожу к траху в душе. И под этим я подразумеваю твою киску, а затем задницу.
Из ее нежного горла вырывается вздох, ее покусанные губы раскрываются вокруг моего пальца.
Подушечки моих пальцев впиваются в плоть ее попки, и я медленно раздвигаю ее.
— Кто-то касался этого места?
— Нет…
Она смотрит на меня через плечо, и я чуть не кончаю.
Мне всегда было интересно, что скрывается за тем, как Николь смотрит на меня. Взгляд был пустым, почти раздраженным, поэтому я остановился на том, что она стерва, но никогда не думала, что на самом деле она не раздражена мной.
Возможно, она была раздражена на себя за то, что наблюдала за мной.
За то, что чувствовала необходимость оставить мне свои соблазнительные персиковые леденцы и быть рядом со мной, нравилось ей это или нет.
И теперь этот взгляд вернулся, легкое раздражение, смешанное с глубоким вожделением.
— Ты ненавидишь это, не так ли? — я просовываю колено между ее ног, намеренно касаясь своей кожей ее ядра. — Ты ненавидишь, как сильно твоя маленькая киска хочет моего члена.
Она бормочет что-то похожее на «заткнись».
Я усмехаюсь ей в ухо, заставляя вздрогнуть, а затем прикусываю внешнюю оболочку.
— Ты ненавидишь, что мы так совместимы, ты, вероятно, прикасалась к себе, вспоминая нас поздно ночью, под одеялом, в одном из своих хлопковых халатиков. Но это никогда не казалось реальным, не так ли? Не так, как сейчас.
Я обхватываю ее за талию и вхожу в нее сзади. Она встает на цыпочки, слегка покусывая мои пальцы.
Но она снова толкается в меня, слегка выгибая спину, и шлепает обеими руками по стене для равновесия.