— Теперь мне все равно.
Между нами повисает тяжелое молчание, пока я скольжу указательным пальцем по крошечной метке красоты и случайно — или не совсем случайно — касаюсь ее верхней губы.
Моя кожа отказывается покидать ее, отказывается расставаться с теплом, смешанным с дрожью.
Поэтому я не делаю этого.
Как наркоман, я продолжаю нюхать запретный порошок.
Николь делает заикающиеся вдохи, ее губы размыкаются.
— Что было после того, как ты ушла?
Вопрос покидает меня прежде, чем я успеваю его остановить.
В этом я тоже виню алкоголь, хотя обычно я держу себя в руках, как моряк.
Ее покладистое, хотя и растерянное выражение лица исчезает, а в глазах загорается огонь.
— Ты опоздал на одиннадцать лет с этим вопросом. — она рывком встает и бросает документы на стол. — Я закончила. Так что, если вы хотите что-то изменить, пожалуйста, дайте мне знать, сэр.
— Что, блядь, тебя так задело?
— Ты и твои бесполезные вопросы. Какое тебе дело до того, что было одиннадцать лет назад, когда ты никогда не смотрел в мою сторону?
Я никогда не смотрел в ее сторону?
Что, черт побери, и я имею в виду этот тип наркотиков, она принимает?
— Должен ли я напоминать тебе о том, что ты сделала, Николь? Если я составлю список, то побью какой-нибудь гребаный рекорд.
— Точно так же, как ты побил рекорд того, что ты ублюдок с первой сцены, ты имеешь в виду.
— Ты только что назвала меня — твоего босса — ублюдком?
— Это ты заговорил о прошлом. С чего бы это? Тебе нравится мучить меня ради забавы?
— Может, и нравится.
— Может, у тебя слишком много свободного времени.
— Не так много, чтобы превратить твою жизнь в ад. У меня есть список желаний, которые я буду выполнять с тобой каждый день.
— Я тебя ненавижу.
— Осторожнее, Персик. Ненависть это смесь любви и ревности на стероидах.
Ее рот открывается, и я слишком поздно понимаю свою ошибку.
Я назвал ее Персиком после того, как поклялся никогда больше не использовать это прозвище.
Прежде чем я успеваю отказаться от этого или придумать оскорбление, чтобы стереть его, она прочищает горло.
— Полагаю, тот факт, что вы не читаете документ, означает, что вы не торопитесь. Так что, я пойду.
Затем она практически выбегает за дверь, оставляя позади свои вишневые духи.
Они дешевле, не такие сильные и настоящие, как тогда.
Но, как и одиннадцать лет назад, я остался растерянным, злым и с чертовым стояком.
Глава 12
Николь
— Вы уволены.
Мой рот раскрылся в букве О.
Если бы я не была зомби, который не спал всю ночь и вынужден был обнимать маленькую шкатулку, которую мне не следовало держать, я бы, наверное, лучше восприняла эти слова.
Или, может, я так и сделала, но мой мозг не в состоянии угнаться.
У Джея была неприятная лихорадка и, что еще хуже, астма, из-за которой он хрипел без ингалятора. Я нашла его сжавшимся в клубок возле дивана, пока Лолли суетилась вокруг него.
Мне пришлось отвезти его в отделение неотложной помощи в полночь и следить за его температурой всю ночь.
Очевидно, он чувствовал себя нездоровым уже несколько дней, поэтому и лег спать рано. Когда я спросила его, почему он не сказал мне, он ответил, что не хочет меня волновать и отвлекать от моего «придурка» босса.
У меня опухли глаза от того, что я так много плакала у его постели. Я плакала из-за того, что не была рядом с ним, из-за того, что он стал взрослым, запертым в детском теле, и особенно из-за того, что не замечал признаков его болезни.
Врач сказал мне, что его астма будет ухудшаться вместе с температурой, и я должна следить за ним.
Я вздохнула с облегчением только сегодня утром, когда температура спала, а Джей даже встал и принял душ.
Я приготовила ему еду, дала таблетки и сказала, что постараюсь вернуться сегодня пораньше.
Шанс поднять эту тему перед Дэниелом еще даже не представился, и он просто сказал мне, что я уволена.
С той ночи в его квартире неделю назад он был холоднее, чем обычно, отстраненным. Просто невыносимым.
Тем не менее, я все это приняла.
Отношение придурка и снобистские наклонности.
Я даже привыкла к этому и к его мрачному сарказму, которым он осыпает меня каждый день.
Это стало рутиной, особенно с тех пор, как он полностью отказался от еды из ресторана Katerina’s и стал есть блюда, которые готовлю я. Он даже разрешил мне удивить его тем, что это будет за блюдо.
Хорошо, что теперь я приношу и свою еду, и его. Плохо то, что я не должна испытывать чувство гордости каждый раз, когда он вылизывает тарелку дочиста.
Ни разу он не выбросил мою еду, в отличие от того, что он иногда делал с едой Катерины.
Хуже всего то, что я не могу перестать думать о том, как он прикасался ко мне той ночью, о его тоне, когда он спросил меня, что было после моего ухода.
Вопрос, который разозлил меня и огорчил одновременно. Вопрос, который я носила в себе одиннадцать чертовых лет и до сих пор не могу найти на него ответ.
Что произошло на самом деле?
Как судьба привела меня к его порогу, чтобы я стала его прославленным рабом только для того, чтобы он меня уволил?
Я смотрю на его внушительное присутствие за письменным столом, одетый в темно-серый костюм и ухоженный вид адвоката.
— Простите?
— Вы свободны. Заберите свои вещи с собой, когда будете уходить. Если вы что-то оставите, я это выброшу.
Дэниел переключает свое внимание на ноутбук и полностью стирает меня из своего поля зрения.
Как будто я была незначительной.
Неважной.
Невидимой.
Если бы это было в прошлом, я бы поджала хвост и ушла. Я бы смирилась со своим статусом «невидимая» и просто исчезла.
Или наблюдала бы издалека.
Но не сейчас.
Не сейчас, когда от этого зависит будущее Джея.
— Почему вы меня увольняете? — спрашиваю я ясным, нейтральным голосом.
— Мне не нужна причина, чтобы определить, что вы не прошли испытательный срок.
Он сосредоточенно смотрит на монитор.
— Но я хочу знать.
— Я не объясняюсь ни с вами, ни с кем-либо еще, мисс Адлер. Не забудьте пройти в отдел кадров, чтобы вам заплатили за среднюю работу, которую вы выполняли последние три недели.
Меня охватывает жаркий огонь, и я не знаю, что это: его язвительные слова или тот факт, что он полностью игнорирует меня, когда говорит их, или, может, это выплеск всей сдерживаемой энергии, которая копилась во мне неделями.
Хлопнув ладонями по его столу, я наклоняюсь так, что мое лицо оказывается прямо над его дурацким экраном.
— Моя работа не средняя.
— Вы постоянно куда-то опаздываете. В моем кофе не всегда один грамм сахара — то есть, если вы принесли его вовремя. У вас привычка отнекиваться и предлагать свое ненужное мнение. Я назвал вашу работу средней в качестве прощального подарка. Если хотите знать правду, ваша работа за последние три недели была просто катастрофической. — он проверяет часы, затем переключает свое внимание на меня. — И вы опоздали на пять минут.
— Это потому, что у меня возникли неотложные дела. У Джея поднялась температура, и мне пришлось присматривать за ним всю ночь. У него не было бы температуры, если бы вы не заставляли меня работать до неразумных часов.
— Вам больше не придется, потому что вы уволены. И избавьте меня от подробностей о своей личной жизни.
В его тоне чувствуется укус, ледяная суровость, которая пробирает меня до костей.