Я рада, что он, по крайней мере, может прожить свое детство на полную катушку.
— Мамочка! — маленькая фигурка со светло-каштановыми волосами врезается в ее ногу, а затем с благоговением смотрит на Джейдена. — Ты нашла принца, мамочка!
— Вроде того.
Она смеется, затем наклоняется так, что оказывается почти на уровне его глаз.
Ее выражение лица мягкое и любящее, когда она целует его в щеку.
— Брэндон, это Джейден. Он тоже любит Миньонов. Хочешь показать ему свою коллекцию?
— Да!
Брэндон хватает Джея за руку и практически тащит его внутрь, затем останавливается и машет нам рукой.
— Привет, дядя Дэн и прекрасная леди с маминых фотографий.
Затем исчезает с Джеем.
Я смотрю на нее.
— У тебя есть мои фотографии?
Она прочищает горло.
— Несколько старых снимков в семейном альбоме.
— Думала, дядя Генри избавился от них.
— Только от тех, на которых твоя мама, — пренебрежительно говорит она и выводит нас на улицу.
Однако я не могу перестать думать о ее словах.
Только от тех, на которых твоя мама.
То есть, те, где осталась только я?
Я никогда не думала, что снова столкнусь с Астрид, но теперь, когда это произошло, не могу избавиться от чувства сокрушительной вины за прошлое. Из-за меня с ней произошел несчастный случай, хотя и непреднамеренно, я заставила ее почувствовать себя нежеланной гостьей в собственном доме и соперничала за любовь ее отца.
Я не только была невыносимой, но и сделала своей миссией причинить ей боль. И я ненавижу себя прошлую, ненавижу то, как сильно я наступала ей на горло из-за того, что была не уверена в себе.
Я хочу извиниться не только за свое поведение, но и за то, что мама украла дядю Генри у нее и ее матери, убила ее мать, а потом пыталась убить ее. Мне нужно за многое извиниться, но я не уверена, что это как-то повлияет на нее.
Она всегда была уверена в том, кого ненавидит, и я стояла в начале этого списка.
Мои мысли рассеиваются, когда мы доходим до беседки в саду, раскрашенной множеством цветов. Прозрачные звезды свисают с потолка, как падшие ангелы.
Там же накрыт стол для завтрака со всеми видами еды, которой можно накормить целую армию.
Что-то летит в нашу сторону со сверхзвуковой скоростью, и я вздрагиваю. Дэниел, однако, ловит мяч ногой и даже пускает его в дриблинг.
— Вижу, ты не потерял хватку, Стерлинг.
— Отличный удар, капитан.
Дэниел ухмыляется Леви, который приближается к нам, неся на руках Брэндона.
Подождите. Разве он не пошел с Джеем только что? Как он...
Когда Леви подходит ближе, я вижу, что ребенок очень похож на Брэндона, но у него есть маленькая родинка под левым глазом. И на нем спортивная майка, в отличие от Брэндона, который был в светло-зеленых шортах и рубашке на пуговицах.
Леви вырос в сурового мужчину. Его мальчишеская красота стала совсем мужественной, но грива золотистых светлых волос все такая же яркая, как и прежде.
Он наклоняется и целует Астрид в губы, открыто, с языком.
Боже.
Мои щеки пылают, и я стараюсь смотреть куда угодно, только не на них.
— Найдите себе чертову комнату. — Дэниел вырывает ребенка из рук Леви и шепчет: — Тебе не противно, Лэн?
— Я привык. — клон Брэндона, Лэн, поднимает плечо. — Дядя Эйден говорит, что маме и папе нравится делать детей.
— Твой дядя Эйден прав.
— Твой дядя Эйден придурок, Лэндон, — говорит Леви, наконец оторвавшись от своего сеанса поцелуя с Астрид в школьном стиле.
— Дядя Эйден не придурок. Он говорит только правду. Кроме того.. — Лэндон нахмурил брови. — Вы сделали Глиндон, которая избалованная и не нужная.
— Я говорила тебе не называть свою сестру ненужной, Лэн, — говорит Астрид учительским голосом.
— Но она такая.
— Иди в свою комнату и поразмышляй над этим.
Она вырывает его из рук Дэниела и ставит на ноги.
Лэндон качает головой и уходит, сцепив руки за спиной, как старик, ворча:
— Она все еще лишняя.
— Он определенно берет пример с Эйдена. — Дэниел смеется. — Заранее соболезную, когда он станет психом.
— Как ты можешь такое говорить, Жук? — Астрид звучит в ужасе, и по праву.
Несмотря на то, что Леви был дикой картой, Эйден тот, кто проявлял разрушительную энергию во всем, что он делал. Он был молчаливым, задумчивым и с явными социопатическими наклонностями.
Судя по слухам, которые я читала в Интернете, он и сейчас такой. Возможно, его жена и сын немного укротили его, но что-то подсказывает мне, что Эйден Кинг никогда не изменится.
— Просто правда, которую ты отказываешься видеть. Он только что назвал свою сестру ненужной, — говорит Дэниел. — И где же этот лучик солнца?
— С Джонатаном, — отвечает Леви. — А у тебя ограниченное время, Стерлинг. Еще одно язвительное замечание, и я вышвырну тебя из своего дома.
— Твоя ревность мила, капитан. Теперь ты собираешься усадить нас или ты должен продолжать наблюдать за Николь, как гребаный гад, не разговаривая с ней?
— Так это Николь. — Леви чешит подбородок. — Я думал, что она призрак, преследующий тебя, и раздумывал, сказать тебе или нет.
— Я обнаружила ее в доме Дэниела. — Астрид скрещивает руки. — Точнее, в кровати.
Он разражается смехом.
— Я знал, что был прав, когда ставил больше.
Губы Дэниела кривятся, и на этот раз у него не находится саркастического ответа.
Мой позвоночник, однако, выпрямляется в линию.
— Что за... ставка?
— Нокс сказал нам, что ты ассистентка Стерлинга, и мы поспорили, вылечит ли он свою фобию от блондинок, влюбившись в тебя снова.
Ставка? О нас?
— Ты знал о Николь и не сказал мне? — спрашивает Астрид, пораженная.
Леви хватает ее за талию.
— Не хотел беспокоить тебя, принцесса. К тому же, была пятидесятипроцентная вероятность, что она ушла бы из его жизни.
— И все же... — она смотрит на всех нас, качает головой, затем идет к беседке, оглядываясь через плечо на Леви и Дэниела. — Мы не будем разговаривать, пока ваши величества не решат, являюсь ли я частью вашей жизни и должна ли быть посвящена в подобную информацию.
— Она всегда была королевой драмы или это новая привычка, или, может, ты, блядь, снова оплодотворил ее, поэтому она стала эмоциональной? — Дэниел шепчет Леви.
— Еще раз назовешь мою жену королевой драмы, и я ударю тебя по голове достаточно сильно, чтобы отключить твои немногочисленные функционирующие нейроны, — говорит он ему, затем догоняет Астрид, кладет руку ей на спину и что-то шепчет ей.
Сначала ее лицо ничего не выражает, но потом ее губы расплываются в улыбке. Я всегда завидовала их связи, которую они разделяли еще в школе, и видеть, как они все еще сильны, это одновременно трогательно и душераздирающе.
У них были разногласия и семейная вражда, но они стояли друг за друга.
Чего нельзя сказать обо мне и Дэниеле.
Но, опять же, наши обстоятельства были не такими.
Через несколько минут мы сидим за столом.
Пока Дэниел, Леви и Астрид препираются, я весь завтрак молчу, пытаясь насильно проглотить кусочки еды.
Эта обстановка не для меня. Желание вырваться и убежать как можно быстрее острее, чем все, что я когда-либо чувствовала.
Может, я смогу улететь в другую страну и не быть вынужденной находиться в месте, где моим единственным союзником, вероятно, является член Дэниела.
Ладно, возможно, и Дэниел тоже, но какая-то часть меня не может поверить в его внезапную перемену настроения. Быть может, это уловка, и меня будут тащить и смеяться надо мной на глазах у всех в стиле американской средней школы.