Я беру ложку, чтобы хотя бы одна моя рука не сжималась в кулак. Другая лежит на бедре, слегка выгибаясь.
Причина, по которой я отдалился от двух единственных членов семьи, которые у меня остались, не только из-за фиаско отца.
Но в основном потому, что они напоминают мне о слабой версии меня. О молодом Дэниеле, который был достаточно отчаянным, чтобы создать проблемы, чтобы его собственные родители, люди, которых природа должна была заставить воспитывать его, наконец-то увидели его над всем своим дерьмом.
Предупреждение о спойлерах.
Они так и не увидели.
Мама наливает себе бокал вина, затем выпивает половину, прежде чем встретиться с моим взглядом.
— Семь лет назад Зак попал в аварию и получил повреждение мозга. Я пыталась позвонить тебе, но ты сказал мне: «Ошиблись номером» и повесил трубку.
— Звучит законно.
Николь смотрит на меня сбоку.
— Что? Я сказал им забыть обо мне. Не моя вина, что им трудно жить дальше.
Астрид действительно упоминала, что Зак попал в аварию, но я проигнорировал ее, как только узнал, что он жив.
— Мать не может забыть о собственном ребенке.
Ее глаза снова наполняются слезами.
Ей нравится изображать из себя жертву, которую полностью и безгранично жалеют.
— Ох, так теперь я твой ребенок? Прости, я немного упустил это из виду за все годы эмоционального пренебрежения.
Маленькая рука обхватывает мою, и я заставляю себя не смотреть на Николь, чтобы вновь не оказаться в ее ловушке.
Это из-за нее я оказался в таком затруднительном положении, столкнувшись с той частью себя, которую я хотел сохранить похороненной, пока не оказался бы на глубине шести метров.
Женщина, которая родила меня, тяжело сглатывает.
— Дэниел, пожалуйста...
— Оставь это, мам. Расскажи мне о Заке. Почему он даже почти не моргает?
— Не знаю, как это сказать...
— Я здесь и могу рассказать тебе о себе.
Глаза брата встречаются с моими, и я снова попадаю в их призрачное качество и черную пустоту внутри.
— Из-за травмы головы у меня алекситимия. Это значит, что я больше не распознаю эмоции, и меня считают бессердечным ублюдком, или так мне сказали некомпетентные исполнительные директора, которых я уволил.
Мама начинает рыдать, всегда, без сомнения, переключая внимание на себя. Николь отпускает мою руку и идет утешать ее, будто она ребенок.
Зак — причина всех бед — продолжает потягивать свой суп, не обращая внимания ни на что на свете.
И впервые с тех пор, как я улетел из Англии, я думаю, что, возможно, я совершил ошибку.
Возможно, если бы я остался, если бы ему не пришлось в одиночку переживать драму матери и смерть отца, он бы не пережил эту катастрофу. Он не стал бы призраком себя прежнего.
У меня все еще был бы Зак, который смеялся больше, чем нужно, и учил меня, как правильно прикасаться к девушке и доставлять удовольствие нам обоим.
Зак, который оставался рядом со мной, когда я заболевал, потому что мать была слишком занята жалостью к себе, чтобы позаботиться обо мне.
— Мы пытаемся скрыть его состояние, —говорит мама ломким голосом. — Поскольку он отказывается жениться или иметь детей, люди в конце концов узнают об этом, и акционеры выгонят его. Ох, ты не представляешь, как я страдала.
— Замолчи, мама, — говорю я спокойно.
— Прощу прощения?
— Заткнись, мам. — теперь я говорю громче, не в себе от всех эмоций, которые бушевали во мне. — Хватит переводить все на себя, когда Зак единственный, кто попал в аварию. Речь идет о нем, не о тебе, не обо мне. О нем. Так что перестань делать это из-за тебя!
Ее вопли становятся все громче, и единственная причина, по которой я не перехожу в агрессивный режим на ее выходки королевы драмы, заключается в том, что я не могу отвлечься от Зака.
Мой брат наблюдает за нами так, словно мы самые скучные животные в зоопарке.
Теперь я узнаю пустоту в его взгляде. Это полная и абсолютная апатия, будто быть живым — самое скучное занятие в его жизни.
Моя рука сжимает ложку в кулак.
— Ты борешься?
Он встречает мой взгляд.
— С чем?
— С чем угодно? Со всем?
— Мне никогда не было лучше, но мама любит действовать таким... слишком выразительным образом.
Расскажи мне об этом.
— Я просто забочусь о тебе, — всхлипывает она, пока Николь держит ее за плечо. — Я делаю все возможное, чтобы защитить фамилию и компанию.
— И я отлично справляюсь с этой задачей, удваивая ее прибыль, — говорит Зак.
— Но если они узнают...
— Не узнают, мама. Ты делаешь событие из ничего.
Она любит это, но я держу эти слова при себе из страха, что она разразится очередной волной слез.
Остаток ужина проходит, мягко говоря, в напряжении. В основном потому, что отсутствие эмпатии у Зака делает его не только стоическим, но и в некотором роде злым. Его мысли, принципы и взгляды изменились на сто восемьдесят градусов, и теперь он настоящий нигилист.
Ничто не имеет значения, все бессмысленно и бесполезно.
К концу вечера он говорит, что отвезет мою пьяную мать домой.
Она выпила слишком много вина, что неудивительно, и она из тех, кто разражается слезами, когда пьяна. Это тоже неудивительно.
— Спасибо, Николь. — она притягивает ее в длинные объятия. — Спасибо, что вернула моего ребенка домой.
— Я не вернулся и не являюсь твоим ребенком.
Я сопротивляюсь желанию сообщить всем, что это я вернул Николь, а не наоборот.
Но опять же, если бы не этот ублюдок, о котором Кайл сообщил мне, что он не может отлить, не плача, как шлюха, я бы не вернулся. Я бы не узнал о состоянии брата.
Так что, думаю, Николь вернула меня обратно.
Но это не значит, что я меньше злюсь на нее.
— Ты можешь ненавидеть меня сколько угодно, но ты всегда будешь моим ребенком.
Она отпускает Николь, чтобы обнять меня одной из своих редких рук.
И я не отвечаю.
— Мне жаль, что я не была хорошей матерью, Дэнни. Мне жаль, что у меня так и не вырос хребет, но, если ты дашь мне шанс, я постараюсь.
Я ничего не говорю, и в конце концов она отпускает меня и качается на ногах, слезы каскадом текут по ее лицу.
Зак берет ее за руку и кивает мне.
— Если ты намерен остаться, дай мне знать.
— Я не собираюсь оставаться. И Зак?
— Да?
— Ты ненавидел меня тогда.
— Когда?
— Когда я ушёл. Почему?
— Наверное, мне не нравилось, что ты сбегал. Ты не трус, Дэниел. Но ты вел себя как трус, и это, вероятно, подействовало мне на нервы.
— В прошедшем времени?
Он слегка улыбается, затем поглаживает себя по голове.
— Преимущество этого мозга в том, что меня это больше не волнует.
Затем он ведёт мою мать, которая болтает о своих сыновьях, о себе и о том, как сильно она обо всем жалеет.
Как только водитель набирает скорость, я хочу что-нибудь ударить.
Что угодно.
И как раз в этот момент передо мной появляется Николь в своем белом платье и слегка улыбается.
— Я рада, что вы, наконец-то смогли поговорить.
— Так оно вышло.
Я разворачиваюсь и направляюсь на кухню. Один из чайных монстров, садовник, видит мое лицо и с поклоном уходит.
Хороший выбор, потому что я подумываю утопить его в чае.
Я распахиваю шкафчик и достаю бутылку виски, дорогой сорт, тот, который опьянит меня медленнее, но глубже.
Николь подходит ко мне, пока я откупориваю бутылку. Или пытаюсь, во всяком случае; бутылка застряла, словно насмехаясь надо мной.
— Ты с ума сошел? — осторожно спрашивает она.