настроения крайне не нравились. И как бы эти разговоры не вылились
потом в выступления с парламентской трибуны, как это было при Николае, когда Императрицу прямо в Госдуме обвиняли в чем угодно.
Разумеется, Ольга знала больше, чем простые смертные. Знала то, что
34 % принадлежат Иволгиной лишь формально, и что это фактическая
собственность Царской семьи. Подозревала, что и в оставшихся 66 %
достаточно подставных контор, за которыми стоит ее брат. И что это не
единственное предприятие, в котором весомая часть на самом деле
принадлежит Императору. Далеко не единственное. И что Михаилу
фактически принадлежит совершенно огромная собственность по всему
миру. Подробностей, конечно, она не знала, поскольку брат не считал
нужным и возможным лишний раз распространяться на эту тему (наверняка
и Маша знает далеко не все про деньги своего царственного супруга), но
была достаточно осведомлена и достаточно наблюдательна, чтобы сделать
подобные выводы.
И если с остальными своими активами Михаилу удавалось пока
соблюдать видимые приличия, то вот с концерном «Натали» вышла явная
промашка.
Опасная промашка.
Они сейчас идут по очень тонкому и хрупкому льду, чтобы
отмахиваться от подобных «мелочей».
Яхта тем временем пришвартовалась к причальной стенке и замерла, слегка покачиваясь на волне. Что ж, пора сделать то, ради чего она сюда
прибыла.
У трапа вновь построился экипаж, провожая свою Августейшую шеф-даму. Ольга кивнула:
— Молодцы! Благодарю за службу!
— Честь в Служении на благо Отчизны!
И она ступила на трап…
* * *
ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ.
ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 4 октября 1918 года.
— Иван Христофорович, срочно проработайте вопрос с союзниками о
расширении поставок зерна в Ромею.
Министр внешней торговли Озеров степенно поднялся и склонил
голову:
— Сделаем все возможное, Ваше Величество. Однако, смею заметить, что нами и так законтрактованы весьма большие объемы. Цены неизбежно
вырастут, да и не так много свободного продовольствия на рынках этих
стран, которые сами еще не оправились после окончания войны. Я
рекомендовал бы обратить свой взор за океан. Например, на Аргентину.
Киваю.
— Вот и займитесь.
Вновь обращаюсь Анцыферову:
— Что с подготовкой к выборам?
Глава МВД перелистнул страницу и доложил:
— Государь! Все списки имеющих в этом году право голоса уже
переданы нами в местные избирательные комиссии. Доклады подтверждают, что все готово. Уверен, что через десять дней, 14 октября, мы проведем
выборы в полном соответствии с действующим законодательством.
— А в случае отмены и переноса выборов?
— Готовы мы и к этому. Но, смею повторить свое предложение, Государь, о сборах резервистов в батальоны территориальной обороны и
войск Внутренней Стражи. Такая отмена может вызвать серьезное
общественное волнение в Империи.
Я кивнул. Что ж, наши планы предусматривали и такой вариант. И пока
окончательное решение не принято, поскольку последних данных
социологии и анализа общественных настроений у меня не было.
Нет, разумеется, по улицам не ходили интервьюеры и не задавали
глупые вопросы из разряда: «Поддерживаете ли вы политику Царя-батюшки?». Никто в здравом уме не стал бы откровенничать на эту тему.
Поэтому мы опирались на сведения, полученные от филеров Департамента
полиции, от дворников, извозчиков, приказчиков и прочих лиц официально
работавших или неофициально сотрудничавших со структурами МВД, Имперской СБ, Отдельного Корпуса жандармов, от репортеров
МинИнформа и прочих масс-медиа. Работала и обширная агентура шефа
моей личной секретной службы барона Евстафия Елизарова, все эти его
мальчишки-газетчики, чистильщики обуви, горничные и прочая прислуга.
Не бездельничал и Корпус Служения с его разветвленной сетью отделений и
отрядов по всей России. Все получаемые из разных источников сведения
собирались в моем Ситуационном центре Императорской Главной Квартиры
и сотни аналитиков разбирали все сообщения, подавая мне итоговые обзоры
и выводы на их основе.
И тут все было сравнительно понятно, хоть и не так радужно, как мне
того бы хотелось. Однако же, основные наши сведения поступали в