— На прошлой неделе, в среду утром. Он вышел на дорогу, и на него наехал большой красный грузовик. Его скорая забрала. Это я ее вызвала.
— Молодец, девочка. Спасибо тебе за звонок. Передай своим родителям. Что Империя гордится тобою.
Связь обрывается. Звоню в скорую. На всякий случай. Вдруг, бедный Ланкович лежит весь в гипсе, и не ведает, что тут в его поисках, по меткому выражению Коровина, весь округ на уши поднят.
— В среду утром к Вам инквизитор не поступал?
— В среду? Да, поступал.
Чувствую, как начинает биться сердце.
— ДТП?
— Да, а что конкретно Вас интересует?
— Его личность установлена? У него были при себе какие-либо документы?
— Да, установлена. Это Ковачек из 7 отделения. А что?
— Ничего, — вздыхаю я разочарованно, — спасибо. Это — не тот, кого я разыскиваю.
Еще час на телефоне. Голова пухнет. Я выключила звонок, и теперь слезящимися глазами слежу за лампочкой. Если мигает — значит вызов. Вот, опять.
— Я Вас слушаю.
— Алло!
— Слушаю Вас.
— Алло, девушка!
Это — мужской хриплый голос. Раздается как бы издалека. Но, может, просто связь плохая.
— Девушка, я, вроде, видел Вашего Ланковича! Двое мужиков затаскивали инквизитора в бункер на старой военной базе.
— Где находится эта база? — спрашиваю, уже не надеясь на успех.
— Двадцать километров по Хволынскому шоссе, потом — два направо. Спросите, Вам любой ее покажет.
— Когда это было?
— Во вторник вечером. Часов в пять! Ну, я пошел, желаю Вам разыскать Вашего пропавшего!
Связь обрывается, следующий звонок. Потом — еще один. Пять минут перерыва. Удивляюсь такой поразительной активности граждан на ночь глядя. Иду на кухню умыться, охладить лицо и горящие уши. В голове сами собой всплывают координаты: Хволынское шоссе, два км. к югу… Стоп!
Набираю домашний номер Коровина.
— Але, Александр Юрьевич? Это Дровник. Скажите, а что у вас за база на 20-м километре в сторону Хволынки? Что-то знакомое, а вспомнить не могу.
В течение двух минут выслушиваю то, что думает следователь Коровин обо мне и об управлении в целом. Когда он утихает, говорю:
— И все-таки?
— Дура! — орет он, — все моги про…ла! Ты же сама там базу ПОПЧ раскручивала! Советник хренов, мать…!
Не хочу его больше слушать. Ничего нового он мне не скажет.
Все. Развлечение окончено. Отключаю телефон, испытывая жгучее желание грохнуть его об стену. Надо спать. Инквизиторы тоже нормальные люди, они должны отдыхать, хотя бы время от времени. Перед тем, как упасть на кровать, завожу таймер на наручных часах. Когда придет время — они противно запикают, ненавижу этот звук. Через пару часов, как начнет светать — подъем. Поеду, проверю, как там моя старая знакомая пожелает. Базу я имею в виду.
Утром беру в гостинице машину. Я не выспалась, голова тяжелая, соображает с трудом. Двигаюсь на автомате. Вывожу авто из гаража, выезжаю из города. Ладно хоть дорога хорошая, пустая. Уже ноябрь. Тяжелые тучи несут то ли снег, то ли дождь. На сером небе штрихами нанесены ветви тополей. Поспать бы!
Съезжаю с трассы. Вглубь леса ведет вполне приличная грунтовая дорога. Ставлю машину неподалеку, дальше иду пешком. Тишь и гладь. Никакой активности не замечено. И вообще, база выглядит заброшенной и загаженной. Когда-то, когда граница была ближе, здесь базировались ракетные войска. А сейчас — пусто. Лишь бетонные бункера, соединенные переходами, да неизвестно для чего приспособленная сеть подземных коммуникаций. Приближаюсь, пытаясь отследить присутствие людей на эмоциональном уровне. Где-то у центрального входа действительно слышу отклик. Там — один человек. Достаю из кобуры пистолет и осторожно приближаюсь. Отклик какой-то размытый, неидентифицируемый. Как у Мастера. Ланкович?
Вхожу и вижу почти сразу мужской силуэт на фоне ярко освещенного, уходящего куда-то вниз коридора. Он стоит, не двигаясь. Опасности не ощущаю.
— Повернитесь ко мне лицом, пожалуйста, — прошу я, опуская предохранитель.
Он послушно оборачивается, как будто только и ждал этих моих слов, и я тут же узнаю Ланковича. Он повзрослел, стал шире в плечах, но это точно он. Пользуясь тем, что я впадаю в состояние легкого шока, он улыбается, и врывается в размаху в мое сознание.
Открываю глаза с трудом. Чувствую себя так, будто по мне танк проехался. Во рту пересохло, в голове кавардак.
— Что, — шепчу, — сила есть — ума не надо?
Скашиваю глаза в сторону. На полу, возле правой руки стоит стакан с водой и шоколадка.
— Я подумал, тебе пригодится, — слышу я знакомый голос и окончательно прихожу в себя.
Точно Ланкович. Я наконец-то могу разглядеть его глаза. Они не просто темные, они — зеленые, как у малышки. Помню — в крапинках.
— А, — говорю, — привет. Нашелся, стало быть.
— Я гляжу, ты подстриглась, — замечает он.
— Ну, — отвечаю, — за столько-то времени грех было не измениться. А что, позвольте поинтересоваться, все это значит? Домой, как я полагаю, ты не собираешься.
Он довольно ржет.
— У меня планы на твой счет.
— Оч-чень интересно, — сухо замечаю я, — какие такие планы могут быть у одного Мастера Идеи против другого Мастера Идеи?
Ланкович как-то судорожно подскакивает на месте, бледнеет и орет:
— Я не Мастер Идеи!!!
— Да, — говорю, — ты — не Мастер Идеи, а я — Орлеанская девственница.
— Я не Мастер Идеи!!! Слышишь!!!
Я пугаюсь, что-то не то в его поведении. Ланкович опускает голову, дышит тяжело. Странный какой.
Уползаю в уголок, на всякий случай прихватив шоколадку, и сажусь там, прижав к себе колени. Оглядываюсь. Да, все то же. Все возвращается на круги своя. Я на той же базе. Ситуация знакома до безобразия, и все-таки что-то в ней не то. Пытаюсь быстренько прощупать Ланковича, но он закрыт наглухо, как я и полагала. И больно уж он нервный, я даже спрашивать боюсь.
— Я больше не Мастер Идеи, — произносит он, слегка успокаиваясь, — я перестал им быть, когда прошел переактуализацию.
Теперь уже я подскакиваю на месте.
— Но это невозможно! Та статья Карлова, ее все-все критиковали! Научно доказано, что переактуализация невозможна!
Ланкович совсем уже пришел в себя.
— Карлов всего-навсего слегка ошибся в расчетах. А может, специально выпустил статью с ошибкой. Не знаю, но у меня получилось.
Вот это да! Вот это, конечно, гений! Его бы деятельность да на пользу человечеству. Я смотрю на него с уважением, но тут его вполне привлекательная физиономия перекашивается.
— Помнишь браслеты, Майя? — интересуется он.
Ну, еще бы я их не помнила!
— Я их усовершенствовал. У меня, знаешь, вдруг проснулись какие-то технические способности.
Ланкович подходит ближе, держа в руке какой-то тонкий обруч, с явным намерением на меня его нацепить. Я в ужасе вжимаюсь в угол.
— Дмитрий, не трогай меня!
Он опять как-то странно улыбается, я его откровенно боюсь.
— Ланкович, не надо!
Он наклоняется надо мной с явным намерением одеть мне это на шею. Я пытаюсь отвести его руку, но он замахивается и произносит на удивление спокойно:
— Я тебя ударю.
С огорчением понимаю, что он действительно меня ударит, и не раз, если понадобится, но удавку эту все равно оденет. Я, конечно, могу посопротивляться, но давно замечено: женщину синяки не красят. А мне они еще и к форме не подходят. Она у меня оливковая. Синий к ней совсем не в тему.
— Ладно, — мрачно отвечаю я, — давай, изверг, издевайся над своим старым слабым учителем.
Он улыбается и закрепляет на моей шее эту штуковину. Слышу щелчок, и все, я в ошейнике. Гав-гав.
— Можешь шариться, — милостиво позволяет он, — где хочешь. Но при попытке выйти за пределы базы кольцо включится и пошлет два сигнала: один — тебе в мозг, другой — мне на пульт. Ты свалишься там, где стояла, а я найду тебя без проблем. Кроме того, в кольцо вмонтирован маячок, так что я, опять-таки, в любой момент могу проследить, где ты находишься. Все ясно?