— Первый уровень, — бормочу я.
Олеся Свитковская снова краснеет.
— Я не могу сейчас с Вами разговаривать, — произносит она, — я боюсь, что нас могут подслушать.
Здрасте, приехали! И чего это ради новоиспеченному Мастеру бояться прослушки?! Это я еще могу ее опасаться, учитывая последние события! Глубокий вдох…
— Хорошо, — отвечаю, — где и когда мы сможем с Вами поговорить?
— А приходите ко мне домой, — говорит она, простодушно улыбаясь, — только не раньше девяти вечера. Вот мой адрес. Хорошо?
Рассеянно киваю, забирая у нее из рук листок с каракулями. Пожалуй, эту встречу в рапорте я пока не буду отражать,
Около девяти я нахожу типовую девятиэтажку на окраине города. На глухой окраине, то есть в ста метрах от нее уже лесок виднеется, в котором осенью наверняка грибы собирают. Лифт не работает. Ползу на восьмой этаж, задыхаясь и ругаясь вполголоса. Дверь, обшитая коричневым дерматином. Звук звонка имитирует кукареканье. Представляю, как хозяйка квартиры каждый раз вздрагивает.
Олеся открывает дверь, мило улыбается и приглашает меня войти. Уже у порога слышу возбужденные юные голоса, раздающиеся откуда-то, судя по типовой планировке, из зала.
Разуваюсь, прохожу. Ну, и кого я вижу?
Естественно, Ланковича.
— Майя! — радуется он, — ты меня нашла!
— Ага, — бормочу, — замечательно, учитывая то, что я всеми фибрами души желала тебя НЕ найти.
Меня, как почетную гостью, усаживают в кресло во главе круглого, как у древних рыцарей, стола. Почему во главе? Потому что все остальные, включая мою потенциальную жертву, ютятся на разномастных табуретках. Хозяйка быстро мне приносит чашку суррогатного кофе. Без сахара. Пью, давлюсь, рассматриваю компанию.
Несколько юных Мастеров. Три единички. Одна двоечка. Показатели у всех так себе, и до меня, и до Ланковича им, как до луны пешком. Дети! Глупые, слабые, взор-то у них горит, да руки растут не из того места. Захлебываясь от эмоций, рассказывают мне и друг другу о своих последних ощущениях. Мысли всякие крамольные озвучивают.
Ланкович же рядом с ними, как гордый петух с цыплятами. Грудь колесом, улыбка самодовольная, аж противно. Поглядывает на меня искоса, мол смотри, какой я коллективчик организовал!
Что я делаю в этом зоопарке?
— Господа, — говорю, — Вы не понимаете главного. Мастера — не революционеры. Вас должны были этому учить. Мы — продукт эволюции этой земли, мы — ее гарант и ее двигатель. Мы, независимо от профиля, воплощаем в себе Идею.
— Да! — подхватывает двоечка — светловолосый мальчик с непонятной растительностью на остром подбородке, — именно так! И мы считаем, что это Идея заставляет нас изменяться. Посмотрите сами. Мастера существуют уже порядка шестисот лет, и площадь, и структура нашего государства постоянно и постепенно изменялись. А сейчас что?
— Что?!
— Государство закостенело! Нас лишили последних свобод. У нас в стране отменили деньги! Мы заорганизованы!
— И что? Зато у нас почти не совершаются уголовные преступления!
— Да, зато политические и религиозные на каждом шагу!
— Мы ликвидировали бедность!
— И у всех остался только минимальный набор продуктов и одежды!
И так дальше, и все об одном.
Под конец не выдерживаю. Пора менять тему. Ловлю хозяйку дома.
— Олеся, Вы скажите мне, когда я по университету Вашему бегала, я удостоверение СИ показывала?
— Да, — удивляется Олеся, — а что?
— А вам это что, ни о чем не сказало? Вы зачем меня сюда привели? Вы думаете, я Ланковича ради собственного удовольствия разыскивала? Вы вообще видели, что в пяти метрах от Вашего подъезда фото его морды на столбе вывешено? Он в розыске! А Вы, мало того, что привели к себе в дом его, так для компании притащили еще и сотрудника Инквизиции, который по совместительству является Мастером Идеи! Я ведь, можно сказать, ходячее воплощение государственности! Что вы вообще делаете?!
С удовлетворением наблюдаю, как бледнеют физиономии горереволюционеров. Хорошо иногда сопоставлять факты, главное, делать это вовремя, а не после получения по шее.
И лишь Ланкович снисходительно улыбается.
— О чем ты сейчас думаешь? — неожиданно спрашивает он, с любопытством заглядывая мне в глаза.
Ну да! Сейчас у нас начнется сеанс психоанализа.
— Я? Я думаю о том, что мне нужно сейчас опять ехать в управление и сдавать вас всех. Потому что то, что вы говорите, хоть и кажется мне бредом, по сути является государственной изменой. И я не могу это оставить просто так.
— Ну и почему ты еще здесь?
— В смысле?
— Почему ты сидишь и нам угрожаешь? Ты ведь давно могла выйти, к примеру, к соседям, позвонить от них, и здесь уже была бы группа задержания. А почему в прошлый раз ты позволила мне уйти? Тебе ведь уже сообщили о моей "недостаточной лояльности". Ты уверена в том, что подобное поведение укладывается в рамки типичного для Мастера Идеи образа мысли? Ты сама изменяешься, Майя! Ты уже не такая, как была пару лет назад. И все Мастера рано или поздно осознают происходящее. И ты тоже.
Вот так, значит, мы вопрос поставили. Раз Ланкович не в наручниках, значит я враг народа. Замечательно!
В итоге разругиваюсь со всеми в дым и гордо удаляюсь по направлению к ведомственной гостинице.
Глава 11
Вваливаюсь в номер и сразу слышу телефонный звонок. Не подойти нельзя. О том, что я здесь, знает лишь мой непосредственный начальник. А я сейчас как раз всеми силами свою лояльность подтверждаю.
Ору в трубку:
— Да!
И точно, Четвертаков.
— Майя Алексеевна, к нам поступила информация о нахождении Ланковича по адресу.
И называет мне местонахождение той девятиэтажки. И номер квартиры. Славно. Значит, либо на меня маячок повесили, либо Ланкович свою примечательную физиономию перед бдительными соседями все-таки засветил. Ну, или кто-то из его чудо-детей все же не настолько изменился, как они пытались мне доказать.
— Вы, — продолжает Четвертаков, — назначены руководителем группы захвата. Выезжайте по адресу немедленно. И постарайтесь взять его живым. Он необходим для исследований.
— К-к-аких исследований? — спрашиваю я.
— Ваш ученик — феномен. Мы хотим понять, как подействовала на него переактуализация. А, кроме того, он как раз из группы новых Мастеров. Надо же понять, откуда исходит угроза и в чем ее суть.
Черт, что делать? Достаю пистолет из сейфа и выезжаю. А почему, черт возьми, я должна осуществлять захват?! Я им кто: и швец, и жнец и всем вокруг полный песец?
У подъезда уазик СИ с включенными мигалками, бобик для перевозки заключенных и шестеро бойцов горотдела в полной амуниции. Еще кто-то в автомобилях остался, но поскольку они не спешат сами быстренько перейти в мое распоряжение, делаю вид, что я их не заметила. Один из инквизиторов предлагает мне надеть бронежилет. Собираюсь было отмахнуться от этого. Я ведь знаю, что детишки не вооружены. Но вовремя затыкаюсь, вспомнив о том, что мне это знать не положено. Морщась, напяливаю на себя тяжелую, пахнущую потом броню.
— Восьмой этаж, — говорит мне один из бойцов. Угрюмо киваю.
Снова утомительный подъем. Как бы невзначай отстегиваю кнопку на кобуре Оружие я всегда ношу на боку. Под мышкой неудобно. Грудь мешает.
Одна надежда на том, что машины внизу нельзя было не заметить, и Ланкович сделал соответствующие выводы. Сделал. Но не те.
Я даю бойцам знак держаться чуть поодаль. Звоню в дверь, слышу знакомое «кукареку». Дверь открывает Дмитрий. Он бледен. На лице решимость. Видит мое боевое облачение. Молчит. Я успеваю взглядом показать ему на рукоятку пистолета. Нашей совместной, пусть и не резонансной силы хватает на то, чтобы слегка притормозить инквизиторов. Хватает ровно настолько, чтобы Ланкович успел выхватить у меня пистолет, а саму меня всю из себя замечательную, советника Инквизиции, Мастера четвертого уровня и все такое развернуть и прижать спиной к себе.